Потом он увидел очень удивленные, обиженные какие-то глаза Владьки Стрельцова и услышал, как он спрашивает: — Ну зачем ты? Я же у окна стоял, я же видел. Зачем ты так врешь?
Ух как тихо и тошно стало кругом…
И в этой тишине Сергей Семенов хмуро сказал:
— Встань… штурман Коноплёв. Рассказывай.
Он рассказал. Сбивчиво, но подробно.
— Зачем ты все это сделал? — спросил Семенов.
Серёжка молчал. Если бы он знал — зачем!
— Бестолочь, — сказала семиклассница Ольга Сватова. — И трус. Из-за такой глупости из пионеров вылетишь.
— Ну уж! — вскинулся спорщик Валерка Садовский. — Из-за какой-то фотографии — сразу из пионеров!
— Ну и глупый же ты, Садовский, — сказал Мишка Данько. — Причем здесь фотография?
— Жалко же человека, — проворчал Садовский. — Вот если бы тебе так пришлось…
— И меня бы выгнали. А что еще можно сделать? Хоть десять раз жалко…
— Когда из пионеров исключают, должен совет дружины утверждать, — напомнила Ольга.
— Да не утвердит совет, — капризно сказал маленький кругловатый Павлик Локтев, по прозвищу Бритый Ёжик.
— Почему это не утвердит?
— Да, не утвердит! Скажут: подумаешь, из-за одного слова.
— Вот балда! Не из-за одного, а из-за честного пионерского.
Вовка Голосов метко плюнул себе на колено и начал оттирать с него смолистое пятно. Так, не поднимая головы, он и объяснил:
— В этом совете честными пионерскими как фантиками играют. С каждого двоечника требуют: дай честное пионерское, что будешь хорошо учиться. Ну он и дает, чтоб поскорей отпустили. А через неделю опять «гусей» нахватает, а ему опять: дай слово… Вон, спросите у Валерки Садовского. Его Мария Яковлевна весной два раза на совет вытаскивала.
— А чё я сделал… — на всякий случай мрачно сказал Садовский.
В дальнем углу засмеялись.
— Я, что ли, давал слово? — разозлился Валерка. — Я просто сказал, что обещаю исправиться. А что там исправлять, я и не знаю. Что ни сделаешь, все равно не так. Раз у меня характер такой…
— От такого характера знаешь что помогает?
— Ну, вы! Тут о серьезном деле говорят…
— А я серьезно.
Солнце сквозь окно жарило спину, и Серёжа устал стоять. Переступил с ноги на ногу.
— Сядь, — как-то жалостливо сказал Семенов. — Чего тебе зря торчать.
Серёжа сел на краешек скамьи между Локтевым и Вовкой Голосовым.
Бритый Ёжик чуть отодвинулся. Серёже показалось, будто тихо и пусто вокруг.
А может быть, не случилось ничего? Может быть, не о нем и говорят? Ведь все кругом как раньше. Вон и фотография на стенде, где он вместе с Вовкой Голосовым барабанит у палаток сигнал подъема. И черный якорь с балтийского тральщика, привезенный из Риги. Он прочно лежит у стены, опираясь веретеном на серый гранитный валун с вершины Солнечной горы. А на треугольной лапе якоря шевелит крыльями залетевшая в окно оранжевая бабочка.