– Я вижу, вам не нравится.
– Да нет, ничего страшного, – Дэвон взял у нее из рук грубую хлопковую ткань и сделал вид, что рассматривает ее. – Ты отлично шьешь.
Ему была ненавистна сама мысль о том, что Лили вынуждена перешивать чьи-то безобразные обноски (а уж тем более нечто, принадлежавшее раньше миссис Хау), чтобы было что надеть. Он готов был купить ей любую одежду, любые наряды, все, что угодно. Но сперва им надо прийти к соглашению, а заводить об этом разговор пока еще рано: она еще слишком слаба.
– Все в порядке, – заверила она его, не правильно истолковав его молчание. – Меня не пугает, что эти вещи принадлежали ей, честное слово. Даже наоборот, – тут Лили улыбнулась и смущенно отвела взгляд, – уж если хотите знать всю правду, мне нравится их резать. Тут есть.., какая-то ирония, вы не находите? Даже эти шлепанцы принадлежали ей. Мне они велики на несколько миль, – она вытянула ногу вперед, чтобы показать ему, – но мне нравится их носить, тут уж ничего не поделаешь. По-вашему, это ребячество?
Дэвон усмехнулся, потом рассмеялся в голос.
– Да нет, я тебя прекрасно понимаю. Лили вспыхнула, словно он отвесил ей необычайно лестный комплимент. Он взял ее за руку.
– Ну что ж, встань, посмотрим, как он будет на тебе сидеть. Если окажется, что ты в нем тонешь, считай, что последнее слово все-таки осталось за миссис Хау.
Казалось невероятным, что он, вернее, они могут вместе, вот так запросто подшучивать над его бывшей экономкой. Но мысль об этом наполняла радостью сердце Дэвона: он понимал, что нет и не может быть более красноречивого свидетельства выздоровления Лили, как телесного, так и духовного.
Едва не наступая на подол, она встала в слишком длинной ночной рубашке с чужого плеча. Рубашка была старомодная, с высоким воротом, наглухо застегнутая и – уж конечно! – не прозрачная. И все же Лили смутилась, стоя перед ним в одной рубашке, ведь он-то был полностью одет! Глупая, напомнила она себе, он видел тебя в чем мать родила, так о чем теперь толковать? Снявши голову, по волосам не плачут! И все же…
– Ну давай, суй руки в рукава! Вот так. Лили стояла смирно, пока Дэвон расправлял капот у нее на плечах и застегивал на груди обтянутые сутажом крючки. Никакого восторга ее рукоделье у него не вызвало, но надо же было сказать ей хоть какое-то доброе слово! Он сказал единственное, что в данных обстоятельствах было правдой:
– Как раз впору.
Однако сама Лили была в восторге.
– Действительно, точно впору! Конечно, не мне об этом говорить, но сидит просто бесподобно.
Встав в позу прямо перед ним, она сделала величественный поворот, по-детски довольная собой.