На этот раз Николас остановился в сент-джеймской гостинице, где он, его дочь, ее гувернантка, овдовевшая русская дворянка, и слуги занимали весь верхний этаж. Князь предполагал пробыть в Лондоне две недели. За это время, до отъезда в Бреслау, он надеялся урегулировать одно дело личного характера.
Дело это касалось Кэролайн.
Николас с пером в руке сидел за письменным столом в стиле Людовика XVI в роскошном меблированном кабинете, примыкавшем к городской спальне. Что должен написать человек в подобной ситуации? Может, начать с извинений? Или сразу признаться в своих чувствах? Он никогда еще ни о ком не тосковал так сильно, как о Кэролайн в течение последних двух с половиной месяцев. А что, если объясниться в любви и изложить свои намерения? Но князь боялся. Одно дело — понимать, что любовь — драгоценное чувство, от которого нельзя отказываться, когда Москва объята огнем и кругом хозяйничают французы, и совсем другое — теперь, когда сердце Кэролайн разбито. Ведь она испытала настоящее потрясение, увидев воскресшую из мертвых Мари-Элен. Впрочем, он тоже был потрясен.
Теперь Мари-Элен умерла. Случившееся оставило глубокие рубцы и шрамы не только на ее теле, но, главное, на психике. Она потеряла рассудок, но, разумеется, не в Твери. Однажды ночью, через месяц после своего возвращения в Петербург, княгиня во время грозы сбежала из дома в одной ночной сорочке. Ее тело нашли только через четыре дня.
Никто не знал, было ли это самоубийством, или она окончательно лишилась рассудка? Теперь это уже не имело значения. Важно было другое: князь понял, что не может жить без Кэролайн Браун. И был уверен, что она чувствует то же самое.
Внезапно он вспомнил о молодом Дэвисоне и о том, какие страдания выпали на долю Кэролайн, и ему стало не по себе.
Осторожно постучав в дверь, вошел его слуга.
— Ваше сиятельство, к вам пожаловала вдовствующая виконтесса Стаффордская.
Сердце у князя учащенно забилось. Он поднялся, опираясь на трость с серебряным набалдашником.
— Проси.
В кабинет вошла леди Стаффорд.
— Добрый день, князь.
Он, прихрамывая, приблизился к ней и поклонился.
— Рад видеть вас, леди Стаффорд. Садитесь, пожалуйста.
— Вижу, вы были ранены, князь. В бою, не так ли?
— Ваш вопрос мог бы обидеть меня, миледи. — Однако Николас вовсе не обиделся на старую леди.
— В моем возрасте я говорю, что вздумается. Зачем ходить вокруг да около?
— Да, я был ранен на войне и боюсь, буду прихрамывать всю жизнь. Мне повезло, что я остался жив.
— Жаль, что вы были ранены, князь, но должна признаться, что хромота вам даже идет. Николас рассмеялся. Леди Стаффорд серьезно посмотрела на него: