— Знаю, — шепнула она. По лицу оттенка слоновой кости покатилась слеза.
— Почему вы плачете? — Она всхлипнула. — Больше ты не останешься одна, Вера, — зашептал он. — Верь мне. Теперь я с тобой, и вместе мы преодолеем все: клянусь всем, что есть у меня в жизни святого!
— Да, — выдохнула она. — Боже мой, Ксавье, я знаю. — По щеке катилась новая слеза.
— Пожалуйста, не плачь. Понимаешь, я ужасный трус. И вид женских слез обращает меня в бегство.
Она улыбнулась.
Блэкуэлл все еще прикасался к ее щеке. Он понимал, что должен убрать руку, но вместо этого погладил пальцем влажную щечку. И уже в следующий миг должен был припасть к ее губам.
Она тоже почувствовала это. Тишина навалилась на них, словно душное тяжелое одеяло. Ксавье казалось, что он слышит, как судорожными толчками бьется его сердце — и ее тоже.
Он отнял руку. В конце концов, он прежде всего был джентльменом и гордился этим.
— Доброй ночи, Вера. Давайте постараемся встретиться завтра.
Он физически ощутил, как тяжело опустилась ее еле прикрытая жилеткой грудь.
Мурад тащил Алекс дальше и дальше по темному коридору. Заплаканная, ошеломленная, она спешила следом за ним в гарем.
Вот он толкнул ее в какие-то огромные двери, и они оказались на женской половине. Внутренний сад в этот час был безлюден. Еще минута, и, проскочив галерею, парочка заговорщиков оказалась в комнате Алекс. Мурад поспешно запер дверь.
О Господи! Это наконец-то свершилось. Блэкуэлл с нею, они вместе, им суждено стать любовниками, суждено, она это знала, знала, что они станут мужем и женой! И наяву он превзошел самые безумные мечты. Боже милостивый! Вот настоящий мужчина, настоящий герой, и она знала, она знала, что он чувствует к ней то же, что она чувствует к нему.
— Алекс, — окликнул ее Мурад. — Вот. Сделай хотя бы глоток. Ты же не сказала ни слова с той минуты, как вышла от него!
Однако она даже не взглянула на чашку, вся в мыслях о Блэкуэлле. Она была так счастлива! О Господи! Стоило шевельнуться — и возникало чувство, будто она плывет на облаке!
Она рассеянно улыбалась.
— Что случилось? — не унимался Мурад. — Этот ублюдок посмел обидеть тебя?
Она пропустила его слова мимо ушей, вновь и вновь вспоминая, как Блэкуэлл смотрел на нее, и что он сказал, и какое пламя вспыхнуло в ней от мимолетного прикосновения. О, никогда в жизни она не хотела ни одного мужчину так, как хотела его. Мурад в отчаянии схватил ее за руку.
— Что случилась?! — Она уставилась на него, удивленно моргая. — Он обидел тебя?
— Нет! — рассмеялась она. — Он ни за что не обидит меня, Мурад. О нет! — Улыбка становилась все шире. — Он даже не посмел поцеловать меня, хотя я знала, что он этого хотел. О Господи, вот это настоящий джентльмен, он до кончиков ногтей аристократ девятнадцатого века! — Торжествующе посмотрев на Мурада, она продолжала: — Он сказал, что будет защищать меня, заботиться обо мне, что отныне у меня есть друг и союзник! — И она засмеялась, нимало не обижаясь на проскользнувшее в нем тогда снисходительное высокомерие.