— Эдит, — пробормотал он, — прости меня.
Она повернулась и бросилась к своей лошади. Роберт не шелохнулся. Эдит вскочила в седло и галопом умчалась из замка. Он чертыхнулся.
Вечерело, когда Джулиан вернулся в Кастл-Клер. Оранжево-красное солнце опускалось за зубчатую крышу центральной башни, позади которой блестел темно-синий залив. Сен-Клер въехал во двор. Что-то было не так. Тревога закралась в его сердце.
Через несколько минут он вошел в дом. Холл был пуст и безмолвен. Он угрюмо огляделся по сторонам. Старинный стол был отполирован до блеска, паркетные полы натерты, в них отражалось пламя. Даже стоявшая в углу кольчуга была начищена. По углам уже не висела паутина. Джулиан прошел через холл в ту часть замка, строительство которой началось в шестнадцатом веке и закончилось в начале семнадцатого. Приблизившись к бальному залу, он замедлил шаги. Сен-Клер остановился на пороге, открыв рот от удивления. Господи, зал стал таким, как во времена его детства! Тогда еще отец не запутался в долгах, и у семьи еще были деньги на поддержание замка в порядке. Сердце Джулиана дрогнуло, когда перед его мысленным взором возник образ Лизы, его маленькой жены, которую он отвергал — и так сильно желал. Он уставился на свое отражение в венецианском зеркале над маленьким чиппендейловскимnote 1 столиком на противоположной стороне комнаты и увидел себя в поношенных сапогах и старом костюме для верховой езды посреди роскошного зала. Над его головой висела люстра, сверкая хрустальными подвесками. Каким одиноким и несчастным он показался себе! Его лицо напоминало сейчас скорбную маску.
— Джулиан!
Сен-Клер обернулся и увидел Лизу. Он кивнул. Как она прекрасна! Его жена. Его милая женушка.
— Я… видела, как ты въехал, — проговорила она.
Значит, она следила за ним. Его сердце заныло. Он сжал кулаки, чтобы не схватить ее и не задушить в объятиях, не зацеловать ее.
— Тебе нравится?
— Все замечательно. — Он заставлял себя говорить спокойно.
Лиза ловила его взгляд, но Джулиан, уставившись в пол, прошел мимо нее. Или так, или поддаться искушению.
Лиза снова и снова спрашивала себя: что такого она сделала? Почему Джулиан разозлился? Почему ему не нравятся ее старания? Неужели она чем-то обидела его? Бедняжка прижала руку к сердцу: оно так болело. Как она могла любить его, мучиться из-за него, стремиться к нему, когда он избегал ее, не обращал на нее внимания?! Она подошла к венецианскому зеркалу, чтобы взглянуть на себя. Пеньюар, который ей дал Роберт, был из белого шелка, отделан белым кружевом, и через тонкую ткань просвечивало ее тело.