Маленький мальчик. А сознательное — это…?
Автор.… То, что мы захотели — и сделали. Как стискивание зубов. И вот дракон чихнул — ап, война проиграна, кошмар, крушение, а ведь все было так хорошо придумано!..
Маленький мальчик. А потом?
Автор. А потом дракон, превратившийся в старую бабушку стрекозу, спокойно живет среди голубого мира. Он ведь и раньше жил в нем, его же больше ничего не интересовало. Он так часто себе его представлял, что сам как бы и придумал. Но он и теперь может видеть только черное или еще что-нибудь… Драконы — они такие выдумщики… (зевает, засыпает).
Маленький мальчик. Я дракон! Я ненавижу все голубое! Я всех съем! (Убегает).
Братец Вайнер (заходит в комнату, тушит свет, задумчиво). В конце концов, это был всего лишь глупый дракон. А почему он не одел всем розовые очки? Не плакал перед жителями на площади, выговаривая, сколько нервных клеток у него погибло? Не сдвинул декретом область видимого света? Масса недоработок. Можно попробовать еще раз.
(Внезапно принимается будить Автора). Эй, братец Гримм! Ну-ка, скажи мне честно — это ведь сказка про гомосексуализм?
Братец Гримм (проснувшись, некоторое время сидит, упершись невидящим взглядом в одну точку). Знаешь, будь у меня больше времени, я бы ходил на демонстрации в защиту прав лесбиянок.
Братец Вайнер. Почему?
Братец Гримм. Они мне чуточку больше нравятся. Я вообще — хожу по улицам, кругом столько красивых мальчиков, а я все на девочек смотрю. Есть во мне что-то лесбийское… Н-да. Чужая острота.
Братец Вайнер. Скажи нормальным языком: это сказка про голубых или нет?
Братец Гримм (задумчиво). Все голубое во мне выжжено каленым железом. Запрет у меня в душе поставлен. И если ты спросишь меня, рад ли я этому, я отвечу: чтобы да, так нет. Нет, Братец Вайнер! И не нужны мне окружающие малчыки. Мне свобода нужна. Хочется мне свободно бродить по душе своей. Вот ведь умом все представляю: эка трудность — с юношей переспать! А на деле — ни в какую.
Братец Вайнер. Значит, держится запрет?
Братец Гримм. Значит, держится.
Братец Вайнер. И бабочки не мешают?
Братец Гримм. Ой, достал ты, юморист. Я ж тебе говорю — работает эта система, работает. Только стоит ли овчинка свеч? Наши дети, возможно, будут свободно трахаться с кем угодно — и я не буду им завидовать… а может быть, буду немножко… Ой, знаешь, это так смешно… (Решительно встает, зажигает свет. Все просыпаются. Громко) Как мы оправдываем свои ограничения? Это, говорим мы, нас общество гнетет своими запретами. Социум не велит. Окружение подавляет. А на самом деле, оставшись одни, мы спокойно имеем все запреты при себе. Пишите: ин-тер-на-ли-зованы они. Никакое общество на нас сейчас не смотрит, а запреты все — туточки. При нас. В нас самих. Понимаете? (Спокойно) Вот в чем ужас.