В канцелярии и в полку товарища Сабо окружили тысячи нитей незаметного внимания. С батареи звонили при малейшей возможности. В портняжной мастерской полка ей сшили из серого польского сукна пальто реглан, широкое, удобное и теплое.
Наступила осень. Врангель дрогнул и подался к югу, мы — то по пятам, то по тылам — жали и крошили его. У входа в Крым, на соленых озерах Сиваша и на Перекопском перешейке, в семидневном небывалом штурме рожденная в боях регулярная Красная Армия показала чудеса отваги и героизма.
Вскоре под Балаклавой в селе Кадыковке родился Андраш Сабо-младший.
В это время полк неожиданно получил новое задание. Махно, попросившийся было в наши ряды, вновь изменил и предательски повернул против нас свое оружие. Был получен приказ решительно покончить с бандитизмом. Мы спешно покинули Крым, чтобы ринуться вслед уходящему головорезу.
Марию Сабо, эту героическую женщину, откомандировало от нас маленькое смуглое существо, которое она держала на руках, стоя на крыльце кадыковского дома, пока последние ряды полка не прошли перед ее затуманенными от слез глазами.
Мы не встречались с ней до тысяча девятьсот двадцать третьего года, и столкнул нас снова лишь случай. Мы встретились с нею в длинном пыльном коридоре харьковского губкома.
— Как сын? — спросил я после первых приветствий.
— Спасибо, жив, здоров. Днем в детдоме, ночью со мной. Большой уже парень, три года.
На Марии Павловне было то же серое пальто, которое ей сшил полк, только на воротнике и манжетах был нашит какой-то невероятно пестрый мех. Из этого же меха была на ней и шапочка. Женская одежда ей шла больше, чем военная форма, по крайней мере, мне так казалось.
Мы встретились как самые близкие, родные люди. Вечером я зашел к ним. Они жили в громадной комнате, бывшей столовой какого-то буржуйского дома. Голые стены, только на одной из них красуются кавказская шашка покойного Андраша и его увеличенный портрет в некрашеной деревянной раме. С портрета на меня смотрели задумчиво и вопросительно большие выразительные глаза покойного. Да, красивый парень был Андраш.
Младшему Сабо очень понравились мои шпоры и черные с кантами «разговоры» на гимнастерке.
— На отца похож, — сказала мать.
Но ли одной черточки еще я не заметил в мальчике. Он был вылитый портрет матери. Но я, конечно, не стал спорить.
Разговорились. Передо мной открылся во всем своем величии скромный, незаметный героизм матери, взявшейся за воспитание своего сына и пронесшей маленького Аидраша через все пропасти и крутизны тяжелого времени.
Революция тогда еще только намечала в общих чертах свое солнечное будущее, то будущее, в отчаянной борьбе за которое гибли тысячи, за которое погиб и он, Андраш.