Рассказы (Залка) - страница 6

В этом бою Лю получил три пули. Две прошли через грудь, третья пробила желудок. Смерть наступила мгновенно. Его круглая черная голова прижалась к истоптанному склону насыпи. Мертвенно-бледное, покрытое пылью лицо казалось по-детски наивным.

Мы внесли Лю в вагон. Медленно продвигается бронепоезд, словно поправляющийся больной. На ближайшем степном полустанке остановились. На небольшом пригорке в степи, покрытой иссохшей, желтой травой, вправо от водокачки, мы похоронили Лю. Барта, побледневший, безмолвно стоял тут же, пока рыли яму в каменистой почве.

Первый взвод отсалютовал залпом. Когда могилу засыпали доверху, солдаты принесли из станционного склада новую шпалу и вкопали у изголовья могилы. Один из китайцев лег на свежий могильный холм и, видимо, хотел прочитать молитву, но другой, широкоплечий кореец, бесцеремонно стащил его с могилы и, энергично жестикулируя, стал ему что-то объяснять. Как я потом узнал, разговор шел о том, что Лю был против молитв и это было бы кощунственным нарушением его воли. В это время прибыл наш арьергард, и мы решили выждать до утра на этом полустанке. Солдаты, суетясь, орудовали молотками, ремонтируя бронепоезд. Мы допросили пленных и под конвоем отправили их на север.

На войне командир встает спозаранку. Рассвет скрывает в себе опасность, а в тумане могут спрятаться штыки. Я вышел на станцию. Посмотрел в скрывавшую врага даль. Всходило солнце. Каких странных противоположностей полно такое утро! Даже не верится, что сейчас война. Только паровоз бронепоезда попыхивает и возвращаются дозорные, твердо ступая мокрыми от росы ногами. Идут, беседуют. Как четко слышны их голоса в голубой утренней тишине! Около водокачки они останавливаются у свежей могилы. Я подошел к ним. Вижу: с одной стороны шпалы солдаты киноварью написали большими буквами, непокорно вверх и вниз выпирающими из нескладной строчки: «Товарищ Лю Сат-сен. Захватил бронепоезд. 1919».

Больше не уместилось. Снизу той же краской была выведена надпись по-китайски.

Небо еще розовело от восходящего солнца, когда со стороны противника показался аэроплан. Я распорядился, чтобы солдаты зашли под прикрытие, а сам пошел в помещение станции.

На родину

Надо сознаться, что Габор Киш не особенно любил Шандора Тота, командира третьей роты.

— Плохой человек, — говорил он, — и дрянной товарищ.

Это было похоже на правду. Шандор Тот был странной фигурой в отряде: то коммунист слишком рьяный, то меньшевик чрезмерно осторожный… Черт его знает каким образом он попал в Красную Армию, а тем более в партию.