Теглаш что-то искал в ящиках, выдвигая их один за другим. Очевидно, не найдя нужного, он по-немецки обратился к седеющему лейтенанту:
— Господин лейтенант, не откажите позвать делопроизводителя. Опять мне не приготовили нужного дела.
Лейтенант встал и вышел в соседнюю комнату, оставив дверь открытой. Был слышен его резкий голос:
— Цугсфюрер Баротфальви! Сакрамент!..
Теглаш посмотрел мне прямо в глаза и тихо, но отчетливо шепнул:
— Все, все отрицать! Понял?
Я утвердительно мигнул, хотя ровно ничего не понял, и в то же время ехидно подумал: «Воображает, старина. Придает себе официальный вид. Хочет меня мистифицировать. Ведь в Кашше были составлены два протокола. Он должен знать об этом».
Вошел лейтенант и сел на свое место. Мне казалось, что его сверлящий взгляд шарит по моему лицу. Но я даже не обернулся в его сторону.
Допрос начался по-венгерски. Сперва обычные формальности: фамилия, место рождения, сколько лет служу, за что получены ордена, в каких боях принимал участие… И вдруг совершенно неожиданно:
— Вы занимаетесь литературой?
— Я?.. То есть как — литературой?
— Ну, как занимаются люди литературой… — сказал Теглаш придирчиво. — Или пишут, или читают.
— Я, скорее, читаю, — выпалил я с неожиданным озлоблением.
— А писать никогда не пробовали?
— Я не понимаю, господин капитан. Может быть, вы спрашиваете о школе, о кружках самодеятельности?
— Не в этом дело. — Тон был холодный, даже враждебный. — Припомните хорошенько: вы никогда не видели этой брошюрки? — И Теглаш положил передо мной тоненькую книжку. На обложке жирными красными буквами стояло:
Янош-солдат
Рассказ
Мато Залки
Я был так поражен, что в первый момент даже не заметил, как лейтенант встал со своего места и впился в меня испытующим взглядом. С трудом взяв себя в руки, я равнодушно сказал:
— Нет, никогда не видел. То, что тут стоят моя фамилия, очевидно совпадение. Разрешите взглянуть?
Горячими пальцами я переворачивал страницы, а в сердце пело: «Боже мой, моя первая книжка! Моя первая настоящая книжка!»
Доктор Теглаш смотрел на меня, презрительно сощурив глаза. Я почувствовал, что надо заговорить.
Я не только отрицал, я возмущался. А когда господин капитан объявил мне, что эту книжку выпустила какая-то нелегальная, не разрешенная ни правительством, ни цензурой революционная тайная организация в Будапеште, моему возмущению не было границ. Я требовал строжайшего расследования и розыска моего неожиданного двойника.
Теглаш был, видимо, доволен. Тогда заговорил лейтенант. На ломаном венгерском языке он задал несколько вопросов о моей семье, о моем круге знакомств. Наконец, он повел плечом и сказал по-немецки: