– Габриель, я думала, ты уже едешь в Калифорнию и сейчас на полпути в Чикаго, – Дженни оглядывала ребенка глазами собственницы. Выражение глаз не менялось, когда она поднимала взгляд на красивое лицо мужчины.
«У нее глаза, – подумал он, – такого же цвета, как яйцо малиновки. Они сияют от счастья, как звезды летней ночью в родной Италии».
– Эй! Я знал, что ты вспоминаешь обо мне, и оказался прав. Но я никак не мог предположить, Дженниланган, что твоя семья так быстро вырастет. Я заставлю ее рассказать мне всю правду. – Габриель выразительно посмотрел на Медею, сидящую рядом с ним на скамье. – Женщина ее возраста, да и любая другая, приезжающая одна в Америку, нуждается в поддержке мужчины… Ее поступок лишен здравого смысла. Хотя… возможно, она колдунья, – шутливо сказал он.
Темные, смеющиеся глаза Медеи глядели на Габриеля мудро, загадочно, почти влюбленно.
– Не колдунья я, а предсказательница, – подмигнула ему старушка.
– Она говорит, что предсказывает судьбу, – перевел Габриель с довольным видом.
Они успели на пароходик за несколько минут до отплытия. Сейчас он, бойко разрезая носом волны, бежал по неспокойному морю к острову Манхэттен. Кроме них, двоих матросов и разносчика с корзиной яблок на коленях на палубе никого не было. За спиной статуи Свободы садилось солнце, очерчивая ее темный силуэт в розовеющем вечернем небе.
– Если Медея и колдунья, то колдунья добрая. Габриель, я рассказала тебе всю правду. Я действительно обещала Виолетте Венти вырастить ее мальчика как своего собственного сына. Теперь ты знаешь, что Медея помогла мне спрятать ребенка, накормить. Она успокаивала меня, когда я чуть не сошла с ума, потеряв Ингри. Теперь, когда старушка и я, Ингри и Эллис далеко от тех, кого мы очень любим, мы связаны друг с другом, словно родные. У меня в характере преданность и привязанность, и я… постоянна в любви, – Дженни мягко улыбнулась. – Сейчас твоя очередь рассказывать, как ты нашел Ингри и что задержало твой отъезд.
– Когда я уехал с острова Эллис, мне в голову пришла… неплохая мысль: дождаться тебя на причале в Манхэттене и удостовериться, приехали ли твой дядя или его друг. Кроме того, мне хотелось проститься с тобой еще раз, cara, – Габриель придвинулся к ней. Его сильное, мускулистое бедро прижалось к ее телу. Он обнял Дженни за плечи.
Его близость была приятна, но слишком волновала, будила воспоминания о страсти, вызывала желание. Дженни склонила голову на его плечо, и он ласково коснулся губами ее лба. «Как хорошо, как правильно, что мы вместе, – сказала она себе. – Но Габриель не хочет ничего менять. Ни сейчас, ни, возможно, в будущем…»