– Женщин принимают на работу на табачную фабрику, вышивальщицами в мастерские. Я предпочитаю работу на дому. Мои девочки делают цветы на продажу из проволоки и бумаги, которую я им приношу, склеивают коробочки, даже самые младшие работают, полируют пуговицы, – оживленно отозвалась София.
– Я работала горничной в английском посольстве в Стокгольме. Может быть, найдется работа в доме…
– Скоро придут леди из благотворительного общества и женщина – миссионер. Возможно, они подскажут тебе, куда обратиться. На что ты будешь жить, пока не найдешь работу? – София пожала плечами.
– До тех пор я буду заботиться о ней, ребятишках и старушке. У меня еще есть деньги и у Дженни осталось восемь долларов. Этого достаточно, чтобы какое-то время продержаться, но мало, чтобы добраться до Калифорнии. Завтра я схожу поищу работу и скоро…
– Я должна тебе двадцать долларов. Я верну тебе долг, когда заработаю. И ты сможешь уехать, – твердо сказала Дженни.
– Выбрось это из головы. Просто отдай эти деньги тому, кто будет нуждаться в них. Слышишь, малыш плачет.
Эллис долго и с наслаждением сосал грудь Мареллы, кузины Габриеля, у которой недавно родился ребенок. Его животик надулся, стал круглым, словно мячик. Потом Дженни перепеленала малыша и уложила спать в коричневую гофрированную коробочку, устланную стеганым пуховым одеяльцем, вынутым из ее плетеной дорожной корзинки.
Медея и Ингри крепко спали на деревянной кровати. Когда все разошлись, Дженни прилегла рядом с ними, но ей не спалось. Она поднялась с постели. В квартире было тихо, свет погашен. Девушка подошла к окну, выходящему на улицу, и высунулась, опираясь на подоконник. Над нею проплывали освещенные лунным светом облака.
«Надо выйти на улицу, вдохнуть свежего воздуха, прислушаться к ночным шорохам, ощутить аромат ночи».
Дженни поправила одеяльце Эллиса, постояла рядом с Ингри и выскользнула за дверь. Габриель нашел ее на крыше их шестиэтажного дома.
– Как ты выбралась на крышу? – в голосе Габриеля слышалось беспокойство.
– Я тихонько прошла на цыпочках мимо спящих в первой комнате и поднялась по пожарной лестнице, что на фасаде. Разве нельзя?
Дженни очень устала и говорила тихо. От бессонницы ее глаза стали огромными. Перед внутренним взором проплывали картины прошедшего дня, ее первого дня в Нью-Йорке: лица, многоэтажные здания, толпы людей на шумных вечерних улицах, переполненные кафе и бары, бистро, куда они зашли перекусить и собраться с мыслями, прежде чем идти к родственникам Габриеля.
– Мне нужно найти работу, пока не кончились деньги, – Габриель налил ей вина из принесенной с собой оплетенной бутылки. Дженни подняла бокал, любуясь игрой лунного света в темно-красной бархатной глубине кьянти. Осторожно отпила глоток, откинулась назад и вытянулась на скате крыши.