– Я постоянно ее читаю. – Ее прямой ответ прозвучал вызовом.
С того дня, как успешное окончание школы мисс Браун дало ей независимость, какой пользовалось мало женщин, Лиз читала от корки до корки все попадавшиеся газеты. В свое первое утро в Брандт Хаус она попросила горничную принести свежую газету, вместо этого она выслушала возмущенную лекцию леди Юфимии о том, что не подобает благовоспитанной женщине портить ум недостойными публикациями, наводняющими желтую прессу.
Лиз приходилось признать, что действительно газеты, которые она читала, несмотря на возражения золовки, были полны сообщений о буйствах анархистов, убийствах и других преступлениях. Но в них также сообщалось и о важных политических вопросах, обсуждавшихся в парламенте. Как бы мимоходом, Эллисон, который стал ее союзником с вечера происшествия, открыл ей, что после проглаживания – для закрепления чернил – газеты каждое утро складывались в библиотеке. С тех пор она почти ежедневно прокрадывалась в личное убежище Грэя, чтобы читать их. В начале ее то и дело тянуло с виноватым видом оглянуться, но после почти трехнедельного чтения без всяких помех она потеряла бдительность.
– Вы казались увлеченной. Что вы нашли для себя интересного? – У Грэя было превосходное зрение, и он прекрасно видел, что она читала, но ему хотелось услышать ее ответ. Смятенный? С отговоркой, что пыталась найти описание вчерашнего танцевального вчера с перечислением нарядов дам? Мгновение спустя он признал, что должен был догадаться.
К вящему раздражению Лиз, лицо ее снова запылало. Он знал, что она читала. Кроме того, она понимала, он не сомневается, что она знает о том, что он знает.
Имя Грэя часто появлялось на политических страницах, и на Лиз произвели впечатление его взгляды и проблемы, к разрешению которых он стремился. Сегодняшняя газета содержала полный текст его последнего выступления по поводу проводившегося палатой лордов расследования. Она и читала эту речь, тема которой была из тех, от знания о существовании которых, Лиз не сомневалась, все высокородные мужи стараются оградить своих женщин. Достаточно плохо уже и то, что в один прекрасный день им придется принять существование профессии дам полусвета. Но никогда джентльмен не допустит, чтобы оберегаемые им женщины его семейства узнали о продаже молодых девушек, вопреки их воле, в дома терпимости. Выросшая на ранчо и умевшая управлять им, Лиз не была настолько отгорожена от мира, как британские аристократки, но и она была шокирована сообщением о практике, именуемой «белым рабством».