Я говорила себе, что все изменится к лучшему с началом сезона: люди будут приезжать сюда из Лондона навестить нас и посмотреть спектакли. Но это не очень утешало меня. Единственный раз я попыталась организовать что-то вроде маленького приема для нас с Дэвидом и потерпела фиаско. Однажды утром мы получили письмо от одного из уэльских приятелей Дэвида, в котором говорилось, что он приезжает в Оксфордский театр участвовать в шоу и в один из вечеров мог бы заглянуть к нам. Он был одним из самых беспокойных знакомых, и беседы с ним обычно заканчивались руганью и ссорами, но, чтобы угодить Дэвиду и самой немного развлечься, я сказала, что буду рада его видеть. Мы обговорили дату, Дэвид собрался пригласить также Невиля и еще одного или двух гостей. По мере приближения назначенного дня я начала чувствовать нетерпение: хотя он тоже был актером, он мог бы найти другие темы для беседы, кроме надоевших: «Белый Дьявол», «Тайный брак», Виндхэм Фаррар, оборудование гримуборных – и может ли хорошо играть Софи Брент? В день приема, когда я занималась отделением яичных белков от желтков для мусса, зазвонил телефон. Это была одна из театральных девушек-секретарш. Она попросила передать Дэвиду, чтобы тот не забыл захватить свои записи Доуленда на вечернюю репетицию. Не подумав, я сказала, что обязательно все передам, поскольку уже успела привыкнуть к подобным просьбам, и тут только до меня дошел смысл сказанного.
Когда я спросила ее, что именно будет вечером, она ответила, что, насколько ей известно, Виндхэм позвал несколько человек из труппы к себе домой обсудить музыку с представителем из Лондона. Оказывается, эта встреча была обговорена за несколько дней. Я перезвонила в театр, пытаясь найти Дэвида, но мне сказали, что он репетирует где-то в помещении церкви. Мне сказали нужный номер, но и там его не подозвали, поэтому я решила поехать и лично поговорить с ним. Я бросила делать мусс, тем более, что Флора успела, пока я разговаривала по телефону, разбить три яйца и уронить их вместе со скорлупой в миску с белками. Пришлось взять ее с собой, пока она не натворила чего-либо похуже. Когда мы добрались до церкви, Дэвид репетировал очередную сцену, и я решила подождать его. Я отвела Флору в маленькую соседнюю комнатку, набитую пыльными книгами. Ожидая Дэвида, я просматривала их названия: это была великолепная богословская коллекция, включавшая книги, начиная от «Значения Страдания» и «Тропинки к Богу» до жизнеописаний миссионеров. До меня доносились обрывки разговора:
– Ради Бога, – говорил мой муж, – если вы не объясняете мне, как надо играть, что я могу поделать? – В ответ прозвучал тонкий отдаленный голос Селвина: