Иногда он бывает исключительно хорош. Я была больше потрясена пьесой, чем ожидала: она все еще казалась мне довольно странным выбором для фестиваля, но, очевидно, обладала большей выразительностью, чем я думала. Насколько же верной была режиссура Фаррара? Не знаю. Я не отношусь к тем, кто с легкостью может расшифровать, где именно актер, художник или режиссер оказались правыми или ошиблись.
В четверть второго я решила, что пора собираться домой. Я боялась: мог проснуться Джо, мог начаться пожар. Кроме того, я устала: Джо по-прежнему будил меня в шесть утра. Я сложила свои сигареты и спички в сумочку, повязала платок на голову, надела дождевик и направилась по коридору к двери, разделявшей кулисы и зрительный зал. Парадный вход в театр был заперт, и мне необходимо было пройти через сцену. Едва я дотронулась до дверной ручки, как в коридоре погас свет. Я распахнула дверь и увидела черноту, услышала крики раздражения и удивления, свидетельствующие о всеобщей неразберихе. Я тихо стояла не шевелясь, ожидая, что кто-нибудь зажжет свет, но света не было, а шум все нарастал. Люди звали электрика, Виндхэма Фаррара, искали спички. Я стояла, ощущая запах пыли, масляной краски, опилок – все эти искусственные запахи театра. Я не решалась сдвинуться с места, боясь оказаться у кого-нибудь на пути. Люди сновали во всех направлениях. Был тот час ночи, когда возбуждение и усталость влекут за собой фамильярность. Кто-то зажег спичку, и я увидела Дэвида, одной рукой обнимавшего Софи, а другой девушку по имени Мейвис; потом огонек заморгал и потух. Совсем рядом со мной кто-то пустился в длинные объяснения о том, что именно произошло с подачей электроэнергии. Я вышла через дверь в коридор, который был таким темным, что я не увидела даже своей руки, когда вытянула ее перед собой. Эта темнота совсем не была «домашней»: все было чужим, я не находила стен, а мне не хотелось затеряться в хитросплетениях коридоров, фойе и лестниц. Поэтому я стала ждать, как и все остальные, когда снова загорится свет, но прежде чем это случилось, я услышала шаги, приближавшиеся ко мне по коридору. Я нащупала спички и попыталась зажечь сигарету. Шаги убыстрились, я протянула спичку в темноту и, когда пламя уже собиралось лизнуть мои пальцы, я увидела Виндхэма. В полумраке его лицо выглядело более старым, чем обычно: года сорок три, не меньше. После короткой паузы он спросил:
– Эмма Эванс?
– Да, это я.
– Я думал, вы уже ушли.
– Как раз собиралась, когда это произошло.
– Невероятно. Подобные вещи постоянно происходят со мной. Короткие замыкания, пожары, катастрофы. На последнем спектакле, над которым я работал, мешок с песком сорвался с каната и рухнул вниз, миновав меня всего на шесть дюймов, пробил сцену и сбил с ног служителя в гардеробе. Есть все-таки провидение. Вы верите в это?