Я попросила забрать у меня Флору, чтобы не заразить ее. Паскаль приглядывала за Джо. Я спала почти весь день. Удивительно, какой усталой я себя ощутила, как только у меня появилась уважительная причина не вылезать из постели. Ближе к вечеру Дэвид снова зашел ко мне. В руках у него был огромный сверток, и мне показалось, что он имеет отношение ко мне, но Дэвид положил его на кровать и сказал:
– Это для Флоры. Я встретил в городе Джулиана, он сказал, что купил это для нее. Правда, мило с его стороны? Не знаю, что это, но думаю, тебе лучше открыть его, вдруг там что-нибудь крайне неподходящее, вроде пластилина.
– От Джулиана? – удивилась я. – А почему от Джулиана? – и я принялась разворачивать коричневую бумагу. Внутри оказалась огромная кукла, из тех, которые могут ходить, говорить и «есть». У нее были натуральные волосы, а размером она была почти с Флору. К ней прилагалось несколько комплектов одежды, шляпки, перчатки, туфельки, носочки и кружевной зонтик. Я была потрясена: я смотрела на эти яркие восковые щечки и черные кудряшки, на голубые фарфоровые глазки и длинные фальшивые ресницы, на ее яркую и вульгарную красоту, и чувствовала, что сейчас заплачу.
– Зачем он это сделал? – спросила я, чихая и пытаясь высморкаться. – Зачем подарил такую прекрасную вещь? Он что-нибудь сказал, когда увидел тебя?
– Ты считаешь ее прекрасной? – задумчиво произнес Дэвид, не сводя с нее глаз. – Мне она кажется самым жутким страшилищем, которое я только видел в своей жизни.
– Она великолепна. Я ничего не видела более прекрасного. Что сказал Джулиан?
– Ничего особенного. Он просто пробормотал, что увидел ее в магазине и все ждал повода, чтобы купить ее, и попросил меня передать ее тебе для Флоры, чтобы утешить ее после вчерашнего.
– Я не могу отдать ей куклу. Она ее тут же сломает, она ведь даже не знает, как с ней играть. Где она сейчас? Пьет чай?
– Да.
– Как она сегодня? Не плакала?
– Нет, но не хотела идти ни к реке, ни к театру, а когда мы подошли к мосту, ее губки задрожали и она сказала: «Флора сейчас сухая». Я старался держаться подальше от всех этих мест.
– Они не вспоминала об уточках?
– О, это было просто ужасно: она стала говорить о них, потом неожиданно все вспомнила и закричала: «Не хочу уточек, не хочу уточек». Бедняжка.
– О, Дэвид, думаешь, она забудет? Она ведь еще маленькая.
– Конечно, забудет. Не беспокойся об этом.
– Что же мы будем делать, Дэвид, когда она достигнет возраста, когда будет плакать в своей кроватке одна? Просто плакать, не ради привлечения внимания, ты знаешь, о чем я говорю. Когда я положила ее в кровать прошлым вечером, я постояла и послушала под дверью. Она легла и сразу уснула, я не услышала ни звука, но я подумала, что однажды она будет плакать, тихо, чтобы мы не услышали. Я не смогу вынести этого.