Жёлтые блики, словно блуждающие огоньки, скачут по камням.
— Видите золотые жилы внизу, под плитами? — Лицо старика озаряется.
Одиночка качает головой:
— Так глубоко я не вижу. Или вы о другом?
Старик берёт его за руку и подводит к алтарю.
Безмолвно высится Распятый.
Тихо движутся тени в тёмных нефах за выпуклыми, искусно выкованными решётками призраки монастырских воспитанниц давно забытых времён, которые никогда уже не вернутся, непонятные, жертвенные, как запах ладана.
Слышно шуршание их чёрных шёлковых платьев.
Старик указывает на пол:
— Здесь оно совсем близко, почти на поверхности. Чистое золото, широкий, блестящий поток. Жилы тянутся под площадью к домам. Странно, что люди не наткнулись на них, укладывая мостовую. Я один знаю о золоте уже много лет, но никому ничего не говорил. До сегодняшнего дня. Мне ещё не встречался человек с чистым сердцем.
Какой-то шум! В стеклянном реликварии из костлявой руки Святого Фомы выпало серебряное сердце. Старик не слышит. Он отрешён. Восторженно и неподвижно смотрит вдаль:
— Тем, кто придёт, не нужно будет просить милостыни. Появится храм из чистейшего золота. Паромщик переправит их — в последний раз.
Гость внимает пророческим словам, они вкрадчиво заполняют душу, словно мельчайшая, удушающая пыль от священных останков минувших тысячелетий.
Здесь, у него под ногами! Сверкающий скипетр дремлющей, скованной власти! Глаза его загораются: кто сказал, что золото проклято? Не должен ли человек снять заклятие ради любви и сострадания к ближнему? Тысячи умирают от голода!
На башне звонят седьмой час. Воздух вибрирует.
Мысли Одиночки вслед за звоном колокола вырываются наружу, в мир, полный ярких красок, роскоши и великолепия.
Он содрогается. Смотрит на старика. Как изменилось всё вокруг! Эхом раздаются шаги. Углы молитвенных скамей ободраны, каменное основание колонны в выщербинах. Белые статуи пап покрыты пылью.
— А вы видели этот… металл своими глазами?
Держали его в руках?
Старик кивает.
— В монастырском саду, рядом со статуей Богоматери, под цветами лилий его можно взять руками.
Достаёт голубой футляр:
— Вот.
Открывает его и протягивает Одиночке маленький неровный камешек. Оба молчат
Издалека, с улицы, доносится шум внешнего мира: народ возвращается домой с весёлых загородных прогулок — завтра рабочий день…
Женщины несут на руках уставших детей.
Одиночка берёт камешек и пожимает старику руку. Бросает последний взгляд на алтарь. И снова ощущает таинственное веяние благодатного покоя: «Всё в этом мире исходит из сердца, в сердце родится и сердцу покорно…»