Александра поднялась наверх, все еще обнимая сестру за плечи. Де Шавель пошел за ними, около Лестницы они остановились, и он увидел, как Валентина обернулась и посмотрела на него.
– Если вам что-нибудь понадобится, – сказала она, – только скажите, Ладислав все вам принесет.
– Благодарю вас, – поклонился Де Шавель. Он так устал, что едва шевелил губами, мечтая только о горячей ванне и о том, чтобы лечь в кровать и проспать до вечера.
Через полчаса он уже лежал в огромной кровати на перине; после горячей ванны он почувствовал себя значительно бодрее и вскоре заснул крепким сном. Он выполнил свою миссию, она была с сестрой и в безопасности; насколько он мог судить по первому впечатлению об Александре, она была вполне в состоянии позаботиться о Валентине. Де Шавель мог оставить ее с легким сердцем, он забудет обо всей этой истории и будет спать спокойно.
– Я уж не знала, что и подумать, – говорила Александра. – Ни одного письма за два года. Я уж решила, что ты там развлекаешься и совсем обо мне позабыла. – Она наклонилась и сжала руку Валентины. Они сидели у Александры в будуаре; для столь властной женщины это была слишком женственная комната, полная цветов и картин и уставленная русской мебелью, которую привезла с собой графиня Ирина Прокова в качестве приданого. Валентина лежала на кушетке, а ее сестра сидела рядом. Валентине не хотелось спать, она была слишком счастлива и слишком возбуждена после того, как рассказала Александре свою историю. Она согласилась позавтракать, лишь поддавшись настоянию сестры, но, когда принесли яйца, черный хлеб и шоколад, поняла, что смертельно проголодалась.
– Он не позволял мне писать письма, – рассказывала она. – Однажды я попробовала это сделать, но он нашел письмо, а несчастный, согласившийся отправить его, был выпорот. Я тогда прекратила свои попытки.
– Я всегда его терпеть не могла, – сказала Сандра. – Я говорила отцу, что он негодяй и что ты будешь с ним несчастна. Жаль, что он не выбрал меня!
– Ты бы с ним не справилась, – усмехнулась Валентина. – Ах, сестричка, дорогая, даже ты бы вскоре сдалась. Ты же видела мои плечи…
– Да, видела. – Черные глаза гневно сверкнули. – Если бы он это сделал со мной, я бы его отравила. Ах ты бедняжка! – Она опять улыбнулась, и голос ее смягчился. – Как же, наверное, ему нравилось издеваться над тобой! А затем попытаться толкнуть тебя в кровать того француза, как будто ты обычная уличная девка, – у вас, поляков, очень странное понятие о чести!
– Но ты же тоже наполовину полька, – напомнила ей Валентина. – И ты не можешь этого отрицать. – Этот вопрос был единственным, по которому они не могли договориться.