– Обязательно, – заверила она. – Все сделаю для этого.
– Буду вам очень благодарен, – с серьезным видом сказал он. – Она достойна счастья.
Карета уже ждала внизу, он забрался в нее, привели и большого черного жеребца. Он взбрыкивал и метался, и его могли удерживать лишь два конюха. Де Шавель выглянул из окна кареты и увидел, как в седло взвилась княжна, она держала коня, как натянутую тетиву, сдерживая крепкой рукой. Затем карета и всадница все быстрее и быстрее стали удаляться от дома и направились по дороге от Чартаца. Валентина смотрела на них из окна. Она стояла там до тех пор, пока карета и всадница не превратились в крохотные черные точки, а затем и вовсе исчезли из вида. Глядя на них, она молилась о том, чтобы, несмотря на войну, на мужа и на то, что он не любит ее, он все же вернулся бы когда-нибудь в Чартац.
– Я разделяю вашу точку зрения, граф. Очень вам сочувствую. – Потоцкий качал головой, слушая, что говорит ему разгневанный граф. – Мне очень жаль, но ничего не могу поделать.
Груновский наклонился вперед, он провел двадцать пять минут, ожидая аудиенции с Потоцким, и весь дрожал от злости. Он разозлился еще больше, когда увидел, что причиной задержки был молодой майор из штаба Мюрата, только что вышедший из кабинета.
– Вы хотите сказать, граф, что французский офицер может соблазнить мою жену и сбежать с ней, и я не могу ничего сделать? Я не могу вернуть ее, не могу подать жалобу? Это неслыханно!
– Сегодня утром я принимал майора Мантесана – кажется, вы были здесь, когда он выходил от меня, – и он дал мне другую трактовку того, что произошло, она значительно отличается от вашей. Полковник Де Шавель отвез вашу жену к ее сестре в Чартац и оставил ее там. Он также сообщил мне, что обе дамы находятся под защитой французской полиции. Наш план, мой дорогой граф, прямо скажем, провалился. И если вы при этом лишились своей супруги, то мне вас жаль. Мы потеряли шанс, который больше никогда не получим. И мне страшно подумать, что произойдет, если вся эта история дойдет до Наполеона. Майор сообщил мне, что тот пока еще ни о чем не знает. Все было проделано из рук вон плохо. – Глаза его смотрели холодно. – Вам следовало бы предупредить меня, что ваша жена способна нас предать. Я бы никогда не доверился ей.
– Я поверил в ее патриотизм. И в ее любовь к сестре. Мне и в голову не могло прийти, что она станет предательницей. И за это, – сказал граф, – ее следует наказать. Вы можете пренебречь тем, что здесь задета моя честь, что мне угрожали в моем собственном доме и забрали из дома мою служанку и вещи моей жены без моего согласия – вы можете смириться со всеми этими возмутительными поступками и велеть мне сделать то же самое, а как быть с изменой? Ее предательством Польши? Она разве всегда будет под защитой Франции?