– Полковник Де Шавель, Императорская Гвардия, – сказал майор. – Я вернусь сюда через час.
– Лучше через два. Постараемся сделать все возможное.
Прошло больше двух часов, когда врач послал санитара посмотреть, жив ли еще полковник, и, к его величайшему удивлению, тот сообщил, что жив и даже приходит в себя. Они положили его на простой деревянный стол, скользкий и черный от крови, и сняли с него мундир. У них кончился опий, который они использовали для обезболивания, а свой скудный запас коньяка хирург приберегал для тех, кто находился в полном сознании. Де Шавель лежал без движения, меж зубов ему вставили кожаный ремень, чтобы он не прокусил язык. Тело и лицо его были серо-пепельного цвета.
Хирург извлек пулю капитана Николаева, что-то бормоча себе под нос, – она засела действительно лишь в нескольких дюймах от едва бьющегося сердца. Быстро осмотрев искалеченную правую руку, он обнаружил, что раздроблена кость. Он слишком хорошо знал, что такое гангрена при подобных ранениях, и не хотел полагаться на волю случая. Если полковнику и удастся выжить после ранения в грудь, то он умрет через несколько дней от гангрены.
Хирург отнял руку по самое плечо. Когда среди ночи в госпиталь явился майор, при нем был приказ, подписанный самим Неем, о переводе полковника Де Шавеля из полевого госпиталя в расположение штаба, если он еще жив. Когда Макдональд увидел, что с ним сделали, он от всего сердца пожалел, что не оставил своего друга умирать на поле боя.
– Так вы абсолютно уверены, что она приезжает в Варшаву? – спросил граф. Посланец, который привез в Чартац газету, кивнул. Граф уже несколько недель платил ему за то, чтобы он подробнейшим образом доносил ему обо всем, что он увидит или услышит в Чартаце, и это последнее сообщение чрезвычайно его заинтересовало.
– Я слышал, как графиня спорила с сестрой, – рассказывал посыльный. – Она говорила: «Я поеду в Варшаву, чтобы узнать, что происходит, – если он погиб, я хочу об этом знать точно. Я просто умру, если останусь здесь!»
– Ага, – воскликнул граф, – а что на это ответила княжна?
– Она очень сердилась, – ответил тот. – И сказала, что если графиня уедет из имения, то пропадет. В конце концов они поссорились, и я слышал, как графиня сказала: «Я еду. Мне все равно, что будет со мной. Я еду в Варшаву, а если понадобится, то я поеду и в Россию, чтобы его найти!»
– Прекрасно, – сказал граф. – Молодец. На, возьми. – Он отсчитал четыре монеты и протянул их посыльному. – А теперь ты должен сделать следующее – возвращайся в Чартац и поселись где-нибудь поблизости. Как только услышишь, что графиня собирается в дорогу, сразу же извести меня. А сам оставайся следить за ее сестрой.