Старик Тэлон знал, чего хотел, когда приехал сюда. У него были вода, трава и тень, сено и лес. Выше расположились другие луга, окруженные осиновыми рощицами. У него было все, что нужно: бревна для строительства и укрытия от непогоды. И что ценнее всего, закрытая со всех сторон земля, где требовалось очень мало пастухов.
Ниже ранчо лежали тысячи акров прерии, полностью зависимые от воды с его горных владений. Здесь могло пастись множество голов, но все эти огромные акры были совершенно бесполезны для скота без воды. Тот, кто держал в руках «Эмпти», держал в руках огромные пастбища.
Вначале я не думал об охоте. Время от времени замечал оленей, но пропускал их, занятый осмотром местности. Свежие следы человека и лошади нигде не встречались, а ради этого я и отправился на охоту, так как сомневался, что есть на свете такое ранчо, куда не мог бы проникнуть человек.
Всю дорогу меня грызло предчувствие, что пока Фланнер шел самым легким путем. Теперь ему надо придумать что-то новое, и мы должны быть начеку. Объезжая и разглядывая местность, я заарканил вот какую мысль.
Майло Тэлон подолгу путешествовал, и, скорее всего, он где-нибудь на Воровской тропе. У него нет любимых мест, он просто ехал дальше и дальше. Майло стройнее меня, сухощавый и крепкий, как высушенный ствол дерева, одинаково хорошо управляется с лошадью, лассо или револьвером, и даже довольно симпатичный.
Браунс Хоул застряла у меня в голове, к тому же до нее недалеко. Если там его нет, то именно оттуда можно послать весточку по диким тропам. И если мне придется отсюда уезжать, то надо, чтобы приехал он.
Барнабас? Кажется, он жил во Франции. Я ничего не знал о Франции и других местах, куда нельзя проехать на лошади. Фланнер хочет заполучить ранчо и может купить людей, готовых на все. Человек, который, не колеблясь, натравливает убийц на старуху, не остановится ни перед чем. Если он будет продолжать свое черное дело, он добьется, что я стану таким же бешеным, как гризли с больным зубом. Когда меня совсем выводят из себя, я теряю голову, а ведь за мной и так охотятся в некоторых городах.
Когда живешь на природе, сам становишься как бы животным: учишься жить, как они, убиваешь только то, что необходимо для жизни, и не трогаешь других. Я никогда не убивал без повода… людей тоже.
Дома, в Клинч Маунтин в Теннесси, очень мало плодородной земли, по крайней мере там, где живем мы, Сакетты. Однако красота тех мест дополняет недостаток богатства. Мама говорила, что у нас больше пищи для души, чем для желудка. Поэтому мы, мальчишки из рода Сакеттов, привыкли жить с ружьем и капканом, но никогда не брали больше того, чем положено природой. Мы ставили западни на ручье или протоке год или два, затем уходили с того места, оставляли его в покое и охотились на другом, чтобы дать возможность восстановиться первому. Мы многого не знали, об учебе речь почти не шла, но с раннего детства научились одному: если хочешь иметь воду на своей земле, нужно, чтобы в горах жили бобры. Они строят плотины, чинят их и держат в запрудах воду, которая иначе быстро стекла бы в море. Я никогда не видел моря, но говорят, оно где-то дальше внизу.