— О да. Сколько раз!
— Он проникал в тебя двумя пальцами? Тремя?
Абигейл зажмурилась еще сильнее, отсекая черный силуэт, не имевший ничего общего с фантазией.
— Тремя. А ты мечтал окунуть пальцы в женское лоно?
— Сколько раз!
Его пальцы шевелились и шевелились у самых врат ее вожделения, собирая влагу, исторгая жар.
Она слышала собственные всхлипы, перекрывающие шум бури… или это, дыхание у нее такое неровное?
— А сколько пальцев ты кладешь в нее?
— Пять. Весь кулак. Как можно глубже.
Глаза Абигейл широко распахнулись при воспоминании о длине его пальцев, освещенных пламенем свечи. При воспоминании о величине его ладоней, зажатых между ее руками.
— Это… но это, конечно, невозможно!
— Наверное, особенно с девственницей. Наверное, после того, как женщина родит ребенка… или двоих… Ты слишком мала… внизу.
Абигейл невольно сжалась, ощущая, как усиливается давление.
— Лежи спокойно. Я добрался до твоей девственной перегородки, ты туга, как барабан. Кажется невероятным, что ты можешь принять… вберешь мой палец, Абигейл.
Абигейл вобрала всю обжигающую длину. И громко вскрикнула, добавив свой голос к вою дождя и ветра.
Какое бесцеремонное вторжение! Словно его тело стало частью ее.
В книгах и мечтах всего этого не было. И быть не могло.
Кровать заколыхалась. Абигейл невольно подняла ноги, чтобы удержаться на месте, втягивая палец еще глубже. Низ живота словно опалило огнем.
— Поговори со мной о своих ощущениях. Что ты чувствуешь, когда мужской палец тебя ласкает?
Абигейл откинула голову, сосредоточившись на эмоциях, терзавших ее тело, стараясь не видеть нависшего над ней темного силуэта.
— Жар. Твой палец словно обжигает меня. Словно открывает. И растягивает.
— Недостаточно растягивает. Именно это ты чувствуешь, когда человек твоей мечты проникает в тебя пальцами?
— Нет.
О нет.
Реальность происходящего не имела ничего общего с фантазией.
Жар и холод, жесткие складки сбившегося под ней покрывала, твердость костяшки, впившейся в нежные складки.
— Попробуй вобрать второй палец, Абигейл. Ощущение наполненности, не имеющее ничего общего с мечтами, вдруг превратилось в болезненное вторжение.
— Прекрати…
— Лежи спокойно, расслабься. Ты девушка, так что боль неизбежна. Она скоро пройдет… и превратится в наслаждение.
Абигейл вынудила себя подчиниться. Слишком она не уверена в себе, слишком беззащитна… и безжалостно растянута в самом потаенном местечке. Это не фантазия. И все же… все же… тело пульсировало и дрожало, готовое к новым ласкам. Значит, правду говорил Роберт, утверждая, что наслаждение может стать болью и наоборот…