– Вы угадали мои мысли, – заметил барон Смайт. – Я тоже считаю, что человек должен заботиться прежде всего о себе.
– Фермеры, рыбаки и торговцы – вовсе не крестьяне, – сказал Ричард. – Они имеют дело со мной только потому, что я всегда поступаю честно. Мне выгодно быть порядочным, это приносит больше денег.
– Быть честным – и выгодно и благородно, – сделала вывод Кили, с обожанием глядя на своего жениха.
– Но зачем ты вообще занимаешься торговлей? – спросил барон. – Работа – удел плебеев, а у тебя и так денег более чем достаточно.
– Милорд считает честный труд наиболее достойным времяпрепровождением, – ответила Кили вместо графа.
Ричард засмеялся и придвинулся поближе к Кили.
– Дорогая моя, я сам способен постоять за себя! Не надо защищать меня и мой образ жизни.
– А я и не пыталась защитить вас, – промолвила Кили с невинным видом. – Я просто хотела объяснить, почему вы так много работаете, и, быть может, подвигнуть барона на занятие чем-нибудь полезным.
В столовую вошли несколько слуг. Один из них нес блюда с артишоками, приправленными растительным маслом и уксусом, другой – репу и капусту, а третий – поднос, уставленный лучшими сортами сыров из Чешира. Последним порог помещения переступил Мид. Увидев то, что он держал в руках, все присутствующие потрясенно замолчали.
Вместо того чтобы поставить мясное блюдо перед хозяином дома, герцогом Ладлоу, как того требовала традиция, Мид отнес его на другой конец стола, туда, где сидела леди Дон.
Взглянув на серебряное блюдо с жареным гусем, на шею которого было надето колье из бриллиантов и изумрудов, оправленных в золото, леди Дон почувствовала, что теряет сознание.
– Энтони! – воскликнула она и лишилась чувств.
Герцог вскочил на ноги и бросился к ней, но его опередили сидевшие ближе граф и барон. Они подхватили ее с обеих сторон, не дав упасть на пол. Герцог похлопал свою возлюбленную по щекам, стараясь привести в чувство. Когда она застонала и открыла глаза, герцог обернулся и бросил на своего дворецкого взгляд, исполненный ярости.
Ричард услышал тихий смех Генри за своей спиной. Резко повернувшись, он заметил, что Кили зажимает рот рукой.
«Га-га-га!» – вдруг раздался гусиный гогот, и в столовую вперевалку вошел Энтони в сопровождении Джаспера и Барта.
– Моя милая птичка, – ласково заворковала леди Дон и, отломив кусочек хлеба, протянула его Энтони.
Гусь съел угощение и снова загоготал, требуя еще.
– Отведите Энтони в его комнату, – распорядилась графиня Чеширская, обращаясь к Джасперу и Барту.
Герцог, граф и барон вернулись на свои места. Бледный как смерть герцог бросил гневный взгляд на своего улыбающегося сына и хихикающую старшую дочь. Увидев, что отец не на шутку рассержен, Кили подавила смех.