Когда Франсуа вышел, Лакоссад шепнул мадам Шерминьяк:
— Я не стану сердиться на вас за эти глупые и обидные слова, ибо еще Демокрит писал: «Подобно тому как облака скрывают солнце, страсть помрачает человеческий разум».
Набивая трубку, комиссар Шаллан признался своему подчиненному:
— Эта семейка Парнак начинает здорово действовать мне на нервы: сомнительное самоубийство, непонятное нападение, покушение без всякой видимой причины и в довершение всего — совершенно бредовая попытка отравления. Это уже слишком. Вы не находите?
— Да, вне всякого сомнения, вы правы.
— И больше всего в этой истории раздражает полная бессмысленность всех этих действий.
— Да, комиссар, полная… Разве что нам удастся все же найти логику, которая движет этой, на первый взгляд более чем странной, чередой событий.
— Возможно! Но черт меня побери, если я вижу хоть какую-то связь между настоящим или мнимым самоубийством мсье Дезире и попыткой пылкого воздыхателя отравить Соню Парнак!
— Или тем, кто лишь притворяется воздыхателем. Как говорят в Будапеште, «торговец ядом рисует на вывеске цветы».
— Теперь уже вы обернулись против Лепито, а?
— Сейчас я не вижу другого объяснения.
— Ну-ка выкладывайте, что у вас на уме!
— Предположим, Франсуа Лепито прикидывается порядочным человеком, но на самом деле это не имеющий ни крупицы совести честолюбец. Нужны доказательства? Пожалуйста, кто б иной сумел одновременно тронуть сердце дочери хозяина, очаровать домовладелицу и при этом осаждать еще Соню Парнак?
— А вдруг по каким-то непонятным для нас причинам этот молодой человек просто-напросто неотразим?
— Почему в таком случае он не разуверит вдову Шерминьяк? Почему не скажет правды Мишель Парнак? Зачем увивается за Соней?
— Не исключено, что просто ради забавы. Конечно, это довольно цинично, но такие вещи стары как мир.
— Цинизм, доходящий до покушения на жизнь?..
— Так-так, интересный поворот, продолжайте.
— Итак (естественно, это только предположение), наш Лепито, если можно так выразиться, хладнокровный соблазнитель. В таком случае он никогда не теряет голову и никакая страсть не нарушает его расчетов. Оставим в стороне нежные чувства, которые питает к Лепито домовладелица, хотя это наверняка приносит ему кое-какие материальные выгоды… Зато я уверен, что крошка Мишель очень и очень нравится молодому человеку. Она молода, свежа, недурна собой и, скорее всего, получит немалое приданое. Наш Лепито собаку съел в искусстве обольщения, а потому делает вид, будто девушка ему безразлична. И чем больше он изображает равнодушие, тем больше влюбляется Мишель. Она не может допустить, что ею, богатой наследницей, пренебрегает какой-то нищий клерк. Может быть, Лепито ухаживает за мачехой как раз для того, чтобы вызвать ревность у ее падчерицы? Но вообще-то я склонен считать, что наш честолюбец хочет получить все сразу, и немедленно. Ему известно, что мсье Дезире завещал все имущество брату. Он знает и то, что мсье Альбер все оставит жене и дочери. Нетрудно предположить, что после смерти одной из женщин другая станет единственной наследницей состояния Парнаков. Стало быть, задача Лепито проста: сделать так, чтобы в живых осталась одна Мишель, которая его любит и ни о чем не мечтает, кроме как выйти за него замуж. Ну, остальное, как говорится, дело техники. Помните, как все началось? Вначале произошла ссора между мсье Дезире и Лепито, потом, через несколько часов смерть старика. По-видимому, Парнак-старший вывел предприимчивого клерка на чистую воду, и Франсуа вынужден был в целях самозащиты убить «Мсье Старшего». Затем он пытался прикончить Соню, назначив ей свидание в ночном саду, подсунул взрывчатку в машину мсье Альбера. Но тут у него произошли две осечки подряд. В темноте он не заметил, что в тот вечер на Соне был пышный шиньон, значительно смягчивший удар. Не знал он и о том, что нотариус выедет несколько раньше против прежнего. И наконец, Франсуа совершает повторную попытку отправить Соню на тот свет: под видом микстуры он подсовывает несчастной женщине яд. Такова, на мой взгляд, логика событий, если я прав, конечно. Вот так вот, а вы еще сетовали на их бессвязность, господин комиссар. В сущности все это лишь подтверждает замечание Эсхила: «Из нарушения меры произрастает безумие, а жатву приходится пожинать слезами».