— Я буду работать.
— Ну, об этом мы уже и сами догадались. И что за специальность ты выбрал?
— Честную.
— Что?!
Восклицание Маспи куда больше напоминало возмущенный вопль, чем вопрос. А Бруно не замедлил воспользоваться наступившей паузой.
— Я иду служить в полицию, — добавил он.
У Пэмпренетты началась истерика. Ипполит ликовал. Фелиси пыталась привести в чувство потерявшую сознание мать. Остальные разразились криками, причитаниями, кто-то тщетно взывал к силам небесным, а дедушка Маспи требовал бутылку, уверяя, что если он сейчас не подкрепится, то после такого потрясения непременно отправится на тот свет. Элуа разорвал воротник, чувствуя, что вот-вот задохнется. Бруно снова сел. Сейчас он больше всего напоминал рыбака, неожиданно застигнутого приливом на одинокой скале. Наконец Элуа отдышался и стоя выпил два бокала кьянти. Однако прежде чем он успел открыть рот, Перрин крикнула:
— Раз такое дело, Элуа, сами понимаете, я оставлю дочь при себе!
— Да, я вас понимаю, Перрин…
Пэмпренетта вознамерилась было снова устроить истерику, но увесистая материнская оплеуха отбила у нее желание скандалить.
— Друзья мои…
Все замерли, искренне переживая за Маспи, на которого так несправедливо обрушилось несчастье.
— Того, что со мной сегодня случилось, я никак не заслужил…
Фонтан Богач дрожащим от волнения голосом поддержал друга:
— Нет, Элуа, конечно, не заслужил!
— Спасибо, Доминик… Мы воображаем, будто хорошо знаем своих детей… изо всех сил стараемся подавать им хороший пример, а потом в один прекрасный день обнаруживаем, что пригрели на груди змею!
Метафора произвела на всех сильное впечатление. А упомянутая змея упорно не поднимала глаз от пола.
— Только я думал, что смогу на старости лет спокойно отдохнуть — и вдруг моя жизнь летит к черту! А все из-за этого бандита, из-за этого негодяя! Ну, скажи, чудовище, где тебе вбили в голову такую мерзость? Может, в полку?
И тут, к величайшему ужасу этих мужчин и женщин, воспитанных в глубоком почтении к старшим, Бруно осмелился оскорбить отца:
— Я научился этому здесь!
Элуа хотел броситься на сына, но Шивр успел вовремя его удержать.
— Успокойся, коллега… успокойся… а то как бы тебе не натворить бед!
— Отпусти меня, Адольф! Я должен его прикончить! Этого требует моя честь! Он смеет говорить, негодяй, будто здесь…
— Да, именно так! Видя, что мои родители вечно сидят в тюрьме, что вы большую часть жизни проводите за решеткой, я решил избрать другой образ жизни. Потому как, хоть вы и разглагольствуете о свободе, на самом деле любой дворник свободнее вас! А я хочу, чтобы мои дети не стыдились своего отца! И в полицию иду, чтобы бороться с мужчинами и женщинами вроде вас, поскольку именно вы делаете несчастными собственных малышей! С самого рождения они обречены стать преступниками!