— Мой кошелек! — вдруг воскликнул он.
И, словно эхо, ему ответил возмущенный возглас Боканьяно:
— Мои часы!
Ошарашенное бормотание Тони довершило картину всеобщего смятения:
— Моя…
Бандит вовремя прикусил язык и ляпнул первое, что пришло в голову:
— …ручка…
Вышло довольно глупо, и полицейский насмешливо спросил:
— Ты не ошибся, Салисето? Уж не пушку ли ты, случаем, потерял?
— Нет-нет, господин инспектор!.. У меня нет револьвера… и никогда не было… это слишком опасно… и потом, я знаю, что иметь огнестрельное оружие запрещено… Эй, ты куда собрался, Антуан?
— За нашими вещами!
— Стой на месте, дурак! Никто у нас ничего не брал… а кошелек ты где-нибудь посеял. Ну, лезьте в тачку!
На столе в гостиной Маспи лежали кошелек, золотые часы и пистолет. Дед с бабкой весело хихикали.
— А мы, похоже, не совсем потеряли сноровку… и потом, надо ж было сохранить что-то на память от таких милых гостей, верно, Элуа?
Сложив рот сердечком, тщательно завив волосы и облачившись в свой самый лучший костюм и ослепительно сверкающие лакированные штиблеты, Ипполит Доло с легким сердцем позвонил в дверь Адолей. Дверь открыл Дьедоннэ и с заговорщической улыбкой поинтересовался, зачем Ипполит явился к ним.
— Что тебя сюда привело, малыш?
— Очень важное для меня дело, месье Адоль.
Войдя в маленькую гостиную, где в витринах и на столиках красовались изделия ремесленников со всего света, Ипполит немного смутился, тем более что среди всей этой роскоши стояла Перрин Адоль, еще сильнее обычного смахивающая на Юнону. Парень поклонился.
— Мадам Адоль, я пришел…
Она грубо перебила гостя:
— Да знаю я, зачем ты пришел! И, если хочешь знать мое мнение, я против этой жениться! Двадцать лет воспитывать и оберегать лучшую девушку во всем городе, а потом отдать ее ничтожеству вроде тебя… Честное слово, после этого невольно подумаешь, что лучше вообще не иметь детей!
Парень попытался было возразить.
— Позвольте, мадам Адоль…
— Не позволю! И вообще предупреждаю: в этом доме не стоит и пробовать говорить громче меня! Ясно? И еще… насчет Пэмпренетты… можешь ее забирать, коли она согласна, эта дура! Но ты не получишь в приданое ни единого су! Она возьмет с собой только те тряпки, что на ней, да самый маленький чемоданчик барахла! Но раз ты ее так любишь, соблазнитель фигов, я думаю, на приданое тебе плевать?
— Разумеется, меня это нисколько не волнует!
— Поговори еще со мной подобным тоном, и я тебе так наподдам, что за месяц не очухаешься!
— А когда свадьба, мадам Адоль?
— Когда наскребешь на нее денег, нищеброд! Пэмпренетта!
Со второго этажа послышался тонкий голосок: