Потом к ней вернулись воспоминания о истекшей ночи, и она улыбнулась.
– О, Том, я так рада, что это ты. Я лишь жалею о моей растерянности и чувстве вины.
Он поцеловал её в губы.
– Доброе утро. Ты ещё не настолько проснулась, чтобы чувствовать себя виноватой. К тому же для этого нет оснований.
– Да?
Без косметики, со спутанными волосами, она казалась более беззащитной и похожей на ребенка, чем когда-либо. Том воспрянул духом, поняв, что вчерашнее впечатление не было его хмельной фантазией. Она действительно была вовсе не той Алексис, которую он знал в Лондоне. Утратив атрибуты роскоши, стоявшего за ней влиятельного мужа, маску строгой мачехи, она стала просто красивой, желанной, восхитительной женщиной.
Он захотел снова позаниматься с ней любовью и принять душ. Ему показалось забавным соединить два столь разных желания, удовлетворить их одновременно и таким образом справиться с дилеммой.
– Чему ты улыбаешься? – спросила она.
– Я представил нас занимающимися любовью в душе.
– Что тут смешного?
– Ты слишком высокая, – сказал он. – Вряд ли у нас получится.
– На самом деле я недостаточно высокая. Я всегда могу надеть туфли на шпильках. – Она казалась совершенно серьезной. – Тогда мы сумеем это сделать.
– Этим ты занимаешься с Харри?
Он был готов застрелить себя за то, что сказал это. Алексис нахмурилась, её голос изменился.
– Я уже давно ничем не занимаюсь с Харри. Я должна напомнить тебе об этом?
Он тотчас испытал искреннее чувство вины.
– Алексис, прости меня. Сам не знаю, почему я сморозил такую глупость. Я раскаиваюсь. Прости меня.
– Конечно.
– Нет, я хочу, чтобы ты действительно простила меня.
Она виновато улыбнулась.
– Хорошо. Ты растерян не меньше моего. Нам надо о многом поговорить.
– Знаю.
Все вращалось вокруг Харри.
– Послушай, Том, – она нервно потеребила свои волосы, – я приехала в Испанию, чтобы быть с Харри. В этом заключалась вся идея. Весь план. Он возник очень-очень давно, ещё до Сары, до Полетт. Поэтому я здесь. Что касается вчерашнего вечера, то я не понимаю, что произошло, почему Харри обошелся со мной так холодно, равнодушно. Но это должно иметь логическое объяснение.
Она посмотрела на Тома так, словно ждала, что он предоставит ей это объяснение. Чтобы уйти от такой необходимости, он спросил:
– Кто такая Полетт?
– О, это была первая жена Иэна. Мать Джинны. Не знаю, почему я упомянула её, наверно, дело в похмелье. Я неважно себя чувствую. Но вернемся к главному. К Харри. Наверно, я почувствовала себя уязвленной, когда он пренебрег мною вчера вечером. Уязвленной сильнее, чем мне тогда показалось.