Чудно в тайге. Тихо. Так тихо, что в ушах звенит от этой непривычной тишины. Безветренно. Листья на деревьях недвижны, и трава стоит прямо. А налетит слабый ветер — и сразу послышатся шорохи, легкие, невнятные, как счастливый шепот любимой.
Какое было бы счастье, если бы могли мы, современные люди, хоть иногда пожить, соединившись с природой, сделавшись, пусть ненадолго, ее естественной частью, питаясь тем, что можно найти в лесу и в реке... Какое глубокое отдохновение ощущается в такие часы и минуты... Отступают заботы и растворяются за какой-то далекой чертой, разделяющей реальность и выдуманное... И сам не знаешь порой, что на самом деле реально...
Но нет, не можем мы так жить. Выпадает отпуск— счастливое, долгожданное время, и мы стремимся к другой, суетливой и шумной жизни. А ведь ее темп, напряжение, которое она приносит с собой, совершенно чужды нам. Человеку для отдыха нужно
иное. Посидеть иногда на берегу реки в одиночестве. Зайти в лесную чащу и лечь на траву... Прекрасная, для всех доступная возможность хоть на какие-то краткие жизненные мгновения слиться со всем окружающим, уловить ясный, отчетливый запах вечности...
Ничто не изменилось в лесу за многие тысячи лет. Пожалуй, только когда спишь на земле, меж корней старого дерева, а кровом тебе служит звездное небо, можно это прочувствовать.
Толя с Лешей ушли поискать малинник. Иногда мы находили одинокие кусты, на которых висело несколько ягод, и мы все надеялись, что не сегодня-завтра повстречаем настоящий малинник и вдоволь поедим сочной, сладкой ягоды. Зря, однако, надеялись: нам не везло. И вот Толя предложил: пойти вдвоем, поискать. Договорились, что вернутся они ровно через три часа, а идти будут, соблюдая все меры предосторожности, запоминая ориентиры. Короче, делая все, чтобы не заблудиться. Только этого нам еще не хватало — рассеяться всем троим по тайге.
Я долго слышал, как под ногами шуршала трава, потом еще какое-то время доносился треск ломаемых сучьев, а потом снова сделалось тихо. Я остался один. И мысли незаметно для меня самого вновь вернулись к тому, как хорошо, полезно, необходимо хоть иногда, хоть месяц в году, жить естественной, раскованной жизнью.
Я подумал о том, что вот в эти дни, нелегкие в общем, вдали от всего дорогого, привычного, да, пожалуй, и вдали от себя самого — каким я привык себя знать, — под сенью этих деревьев, которые, может, и человека никогда не видели, насквозь пропитанный дымом костра, я в полной мере чувствую себя человеком. И кажется, совершенно счастливым. Несмотря на голод, на бессонные ночи, несмотря на то, что руки и ноги буквально горят от бесчисленных комариных укусов. И настолько все, что сейчас окружает меня, незнакомо и непривычно, что иногда вдруг начинает казаться, будто это не я здесь, а кто-то другой, на меня очень похожий, а сам я по-прежнему дома, в Москве.