Что же она пела?
А вот 95-й они не встретили. Ты помнишь Мари, ты помнишь ту ссору? Не сбылось желание. Хотя....Как знать, ведь 95-й - это не просто очередной год. Для грозненцев, конечно... Каждый из них встречал этот год... Кто раньше, кто позже, кому-то предстоит встречать его всю жизнь. А тебе выпало сейчас....Это же было и твоё желание....Прости, Маша!
Картинка исчезла, экран потемнел. Побежали тревожные, еле заметные тени, вспышки, замелькали какие-то смутно знакомые силуэты. Разобрать, что-нибудь почти невозможно, но почему же так холодеет спина... Картинка осветилась мерзким могильным светом - трамвайный мост с воронкой на проезжей части, вид на Сунжу, скрытую тьмой, тёмная громада Президентского дворца, трассирующие очереди вдали. Как страшно! И как странно - её же не было там, в 95-м, она была далеко! Откуда же тогда смутное чувство, что всё это уже видено, пережито? Откуда она знает, что сейчас будет поворот направо - вот, пожалуйста. Откуда эта боль в колене? Скользко.... А сейчас...сейчас должны быть окна, и картинка услужливо показывает тёмные окна, заклеенные белым крест на крест, и холодок ползёт по спине. Она сошла с ума? Или...умерла? "Мы умерли...мы умерли...мы умерли". Нет! Нет - её там не было! Не было? Не было....Но почему же тогда сердце сдавливает твёрдая уверенность, что сейчас произойдёт что-то ужасное? Окончательное и непоправимое.
Снова темно, гудят моторы, везде вспышки...Резкий гулкий звук, как будто кто-то ударил по дну бочки, короткий, пронизывающий до костей свист, лающий разрыв и экран освещается холодным замогильным светом.
Это кто? Чёрное корчащееся от боли лицо, струйка крови изо рта....Это...это...Алексей? Лёша? Нет, не надо! Не хочу! Лёша!
- Не кричи, - захлёбываясь кровью, прохрипел Алексей, - не плачь...ты будешь жить...не бойся. Не плачь...у тебя всё будет ...хорошо... обещаю.... Слышишь, Сунжа... поёт? Ма...ша!...
* * *
И падает, падает снег. Чёрный январский снег.
Давно кончился час пик, почти зашло солнце, на улицах зажглось освещение, заплясала реклама. Серебристая "Mini" аккуратно двигалась из центра, практически неотличимая в плотном потоке. Мари сухими воспалёнными глазами неотрывно следила за дорогой, стараясь ни о чём не думать. Почти получалось, и лишь только одна мысль жужжала в мозгу, как надоедливая муха. Не такая уж и важная, можно сказать почти бессмысленная.
Что же эта была за мелодия?
Мари свернула к дому, шины мягко зашелестели по плитке. Повинуясь пульту, открылись двери, и "Mini" медленно скрылась в гараже. Мари вышла через боковую дверь, закрыла замок. Несколько минут постояла, глядя на тёмнеющий дом, и пошла вглубь участка. Мимо елок, дальше и дальше. Здесь, в стороне от посторонних глаз, рос огромный орех. Когда-то давным-давно этот орех был маленьким грецким орешком, сорванным в Грозном и контрабандой привезённым сюда, на другой конец света. Он прекрасно прижился, давал урожаи и уже давно не вызывал удивления у соседей.