– Вы обгорели, – сказал он. – Нам лучше вылезти на берег.
Оливия села на одеяло, стуча зубами. Алек обернул ее полотенцем и начал через него быстро растирать ей спину, но тут же прекратил, осознав интимность этого действия. Золотая цепочка прилипла к розовой выпуклости ее груди.
Он достал с заднего сиденья «бронко» зонтик в зеленую и белую полоску, поставил его у того края одеяла, где сидела Оливия, и лег рядом с ней, наслаждаясь теплом солнечных лучей на своей коже.
– Так все-таки как получилось, что вы не научились плавать? – спросил он. Он сам провел большую часть детства, катаясь на каноэ и водных лыжах по Потомаку.
– Я никогда не жила рядом с водой. – Ее слова отразились от зонтика.
– Где вы росли?
– В центральной части Нью-Джерси. Вы слышали когда-нибудь о Пайн-Барренс?
– Это не там, где приняты кровосмесительные браки и в результате появляется э-э-э… – Он не знал как точнее выразиться, – …не слишком блестящее потомство?
Она неодобрительно фыркнула.
– Вы думаете именно о том самом месте, но на вашу точку зрения явно повлияла пресса. Кровосмешение скорее исключение, чем правило.
– Так вы выросли именно там?
– Да, и я знаю, о чем вы думаете. Однако, то, что я не могу освоить виндсерфинг не означает, что я «не слишком блестящее потомство».
Вглядываясь в ясное небо, поразительно голубое, какого он не видел нигде, кроме Аутер-Бенкс, он улыбнулся своим мыслям.
– Вчера вечером Пол был у меня дома на собрании комитета спасения маяка.
Она резко села. Золотая цепочка на мгновение свободно качнулась в воздухе и вновь прилипла к ее груди.
– Вы ведь ничего ему не сказали, правда?
– Нет. – Он посмотрел в ее взволнованное лицо. – Я же обещал вам, что не скажу. Однако, он сказал кое-что, что, возможно, вас заинтересует.
– Что именно? Повторите мне все, что он сказал. Каждое слово, ладно?
Алек улыбнулся.
– Он прекрасный парень, Оливия, но он не Бог. Извините, но я не стал записывать за ним. Я не думал, что мне придется отчитываться по этому поводу.
Она некоторое время помолчала.
– Вы сердитесь на меня?
– Нет. – Он прикрыл глаза, чтобы лучше видеть Оливию. У нее обгорела переносица. – Я что, выгляжу ненормальным?
Может быть, действительно он так выглядит? А может быть, он такой на самом деле?
– Он сказал, что все плохое между вами – его вина, и он думает, что, возможно, сделал ошибку, уйдя от вас.
Оливия прижала к губам кулак.
– Он так сказал?
– Да. Он показался мне подавленным. Чувствуется, что ему как-то… тяжело.
Она перевела взгляд на залив.
– Мне трудно поверить: он сказал, что возможно сделал ошибку? Он сказал именно так?