— Я повторяю, — сказал Островский после небольшой паузы и не отвечая на вопрос Бориса, — что я здесь по приказу императора. Я не искал этого поручения и не собирался радоваться вашему несчастью. Я не желал быть мстителем за все те бедствия, которые вы причинили двум невинным людям. Его величество определил вам наказание, которое поручил мне сообщить вам.
— Избавьте меня от этой прелюдии, Владимир Николаевич. Сообщите, пожалуйста, о данном вам поручении. Без этого, будучи наказан, сам не зная за что, я не смогу защитить себя.
— Вот указ, — сказал Владимир, вынув бумагу из кармана, — согласно которому вы лишаетесь всех чинов и дворянского достоинства и ссылаетесь простым солдатом на Кавказ, где до конца жизни будете нести службу.
Ни один мускул не дрогнул на лице Владимира. Он произнес эти слова взвешенно и официально, как судья. Борис выглядел жалким и уничтоженным, и Владимир испытывал к нему сочувствие. Собравшись с духом и подыскав слова, Борис спросил еле внятно:
— И за какое преступление я должен понести это ужасное наказание?
— За действия, несовместимые с честью офицера и благородного человека, за то, что вы — клеветник и фальсификатор.
— Фальсификатор?! — вскричал Борис с отчаянием. — Никогда! Это страшная ложь. Что я сфальсифицировал?
— Вы об этом сами хорошо знаете, Борис Иванович, — ответил Владимир с невозмутимым спокойствием. — Но чтобы вы убедились, что вы осуждены не без доказательств, то вот они.
И он вынул и показал ему те самые письма, его и Любочки.
— Господи! Я пропал… — простонал Борис, зашатался и упал в кресло, прикрыв лицо руками.
Но этот приступ слабости длился недолго. Он вдруг вскочил с кресла, яростно жестикулируя.
— Это дело рук Веры! — крикнул он. — Лицемерка послала царю мои письма! Она придумала хорошую месть! Но один я не погибну!
Он направился к выходу, но голос Владимира его остановил.
— Борис Иванович, не делайте тщетных попыток покинуть помещение. Вы арестованы, все выходы из вашей комнаты охраняются. Но напрасно не обвиняйте свою жену. Вера Петровна не сказала против вас ни одного слова… Любовь Степановна, ваша сообщница, мучимая раскаянием и стремящаяся обрести душевный покой, сообщила мне о дьявольском заговоре, принесшем в жертву мое счастье. Я простил ее — любовь ослепила ее и лишила рассудка. Но вас, Борис Иванович, я простить не могу. Я представил императору имевшиеся в моих руках доказательства ваших преступлений. Вы услышали его ответ. Он свершил свой суд.
— Значит, Любочка — предательница. Это она виновата в моем несчастье! — бешено заорал Борис. — Если бы я мог ее уничтожить, с радостью примирился бы со своей участью!.. Но я бессилен… Я ничего не могу… О, ужас!