Такие доверительные отношения сложились между слугой и его барином, когда Борис в достопамятный для него день нового года добрался до дома, до смерти уставший. Пароксизм отчаяния, который до предела напряг его нервы, прошел. Без сил он опустился в кресло. Он страдал и оплакивал свой жалкий жребий. В своем несчастье он винил и Бога и людей, которые были к нему так несправедливы, только не себя самого. Василий ухаживал за ним и утешал, как ребенка. С огромным терпением слушал он этот «плач Иеремии» и смиренно сносил приступы отчаяния, когда едва затихавшие страсти, вспыхивали с новой силой. Обнаружить свое состояние при слуге Борис не стеснялся.
Медленно и постепенно выходил Беклешов из этого ужасного кризиса, который овладел им с такой силой. Когда он окончательно пришел в себя и наконец обрел внутреннее равновесие, он надолго задумался и наконец сказал слуге:
— Послушай, Василий, отец дома? Я хотел бы поговорить с ним.
— Его превосходительство уехали с час тому назад, но я сейчас узнаю, не вернулись ли.
Через несколько минут он сообщил, что генерал еще не вернулся, но его карету за ним послали. Он вернется к часу ночи.
— Старика никогда нет, когда он нужен, — сказал Борис с явным неудовольствием. — Подай шинель, — приказал он Василию. — Поеду в клуб. Не ждать же мне его здесь одному до часу ночи… Умираю от нетерпения. Приедет отец, скажи ему, что я должен ввиду крайних обстоятельств сегодня же поговорить с ним.
С глубоким вздохом верный раб надел на него меховую шинель. Он знал, чем это грозит, когда он отправляется в клуб, да еще в таком возбужденном состоянии.
Его опасения были небезосновательны. Когда Борис в позднее время вернулся, обнаружилось, что он проиграл не одну тысячу рублей. Это обстоятельство не улучшило его настроения. Вообще игра была его опасной страстью и обрела чрезмерную власть над ним.
— Его превосходительство ожидают вас, Борис Иванович, — сообщил Василий, как только он вошел. — Иван Павлович уже несколько раз вас спрашивали.
Из-за игры Борис забыл об этой встрече, как и о других событиях дня, так как поглощен был проигрышем, в котором должен был признаться отцу. Короткое время стоял он в нерешительности, раздумывая о чем-то, потом быстро направился к кабинету генерала. Без стука открыл дверь.
— Я неоднократно просил тебя, Борис, не врываться в мою комнату, — дружески и спокойно сказал генерал. — Тише едешь — дальше будешь. Ты хотел говорить со мной?
Эти слова отрезвляюще подействовали на молодого человека и мгновенно усмирили его страсти. Спокойные и взвешенные доводы, которые генерал хладнокровно приводил во всех случаях жизни, имели большое влияние на его сына, как раз лишенного этого качества.