– Почему?
– Просто потому, – жизнерадостно рассмеялся Дженнингс, – что если кровь не в порядке, то плохи наши дела. Я определил ее структуру, но мы еще не успели синтезировать красные кровяные тельца нужного типа. Поэтому лучше думать, что с кровью у этой штуки все нормально.
Дарлинский кивнул и что-то неразборчиво пробурчал.
– А что ткани?
– Здесь нам повезло больше… или меньше. Все зависит от точки зрения.
– И какие имеются точки зрения? – Дарлинский настороженно взглянул на патологоанатома.
– Если точка зрения сводится к стремлению найти объект для лечения, то у меня для вас кое-что есть, шеф. Взгляните.
Дарлинский склонился над микроскопом. Даже при минимальном увеличении можно было разглядеть все признаки необычайно высокой клеточной активности.
– Что это?
– Точно сказать не могу. По всем законам этот кусочек кожи должен был уже умереть, но этого не происходит. Будь я проклят, если понимаю, за счет чего он живет. Нет ни питательной среды, ни кислорода.
– Кстати, о кислороде. Что там с дыхательной смесью?
– Судя по структуре крови, вполне годится та, что есть. Содержание кислорода в крови близко к нормальному, так что лучше ничего не менять. Можно сжечь легкие.
– А что ты скажешь о мазках?
– Вот это действительно интересно.
– Что-нибудь нашли?
– Ничего. Абсолютно ни-че-го.
– Мда, немного же надо, чтобы тебя заинтересовать.
– Потерпите, шеф. Осмелюсь спросить, кто сказал вам, что это женщина?
– Хэммет.
– А он откуда узнал?
– От пнатиан.
– Вот как?
– Так что показали мазки? – озадаченно спросил Дарлинский.
– Ничего. Ничего, что могло бы указать на половую принадлежность. Мазок номер один, соответствующий нижнему отверстию, содержит воду, несколько ферментов и остатки двух органических растворов. Можно утверждать, что единственное назначение этого отверстия – поглощать жидкую пищу. Мазок номер два содержит остатки твердых веществ, бактерии и нечто, отдаленно напоминающее желудочный сок. Следовательно, в отверстие номер два наш друг запихивал твердую пищу. А вот с мазком номер три возникла проблема. Но я готов держать пари, что отверстие, ему соответствующее, служит исключительно для того, чтобы издавать звуки.
– Черт побери, но одно из отверстий просто обязано быть половым органом! – рявкнул Дарлинский. – У нее нет больше ни одной свободной дырки, а нам со всей определенностью дали понять – это женщина!
– Возможно, но мы не обнаружили никаких следов полового гормона, смазки или каких-либо еще выделений. Мне казалось, что обнаружить половой гормон у теплокровного кислорододышащего – очень простая задача.