По одежде и манере поведения Сеид Азим понял, что никто из пятнадцати парней, вставших на его пути, не был настоящим бандитом. Все они были чем-то очень встревожены и довольно громко переговаривались: "Будьте наготове, сейчас он сюда приблизится... Вот он..." Поэт поравнялся с группой, внезапно он узнал человека, прятавшегося за ближайшим углом. Это был Мешади Алыш, он не мог ошибиться. "Может быть, мне просто померещилось? Нет, нет, и он меня увидел... Наши взгляды встретились, я даже усмотрел ухмылку в глазах этого шайтана... Так вот оно что?! Интересы этих мерзавцев сошлись, разногласия между суннитами и шиитами забыты, сообща они решили преподать мне урок!"
Мешади Алыш действительно руководил молодыми фанатиками и мюридами Абида-эфенди из-за угла. Он уже не был разбойником, который действовал без оглядки, а старался не марать рук, оставаясь в стороне "благочестивым Мешади". Но и Ага изменился. Перед парнями стоял не беззащитный молодой человек. Теперь это был первый среди интеллигентов-просветителей Ширвана, известный и народу, и правительству, - Гаджи Сеид Азим Ширвани, и имя его приводило недругов в трепет.
Деревенские невежественные парни, фанатики и сквернословы не знали и не понимали, кто перед ними. Вместо того чтобы радоваться, что их села избавились от скверны и разврата, они стремились уничтожить поэта, который помог разоблачению гнезда пророка. - Вот он сам, проклятый!
- Кто, этот? А ну пустите, я раскрошу ему челюсть...
- Почему ты? Я сам пролью его кровь во имя веры!
- Я тоже хочу пожертвовать собой во имя веры...
- Что вы мешкаете, начинайте, пока никто не спохватился!
Парни двинулись к поэту, окружили его стеной и стали теснить за угол дома, где притаился Алыш.
Если бы в руках Сеида Азима была хоть трость, может быть, он и попытался оказать сопротивление. Необходимо воспользоваться другим оружием: словом. Авось удастся их утихомирить.
- Да в чем моя вина, ребята, перед вами? - спросил он.
- На Абида-эфенди издевательскую штуку ты написал?
- Опозорил набожного человека, который в отцы тебе годится!
- Опозорил наших женщин, наших жен и сестер!
- Высмеял их!
Кольцо вокруг Аги сжималось. Страсти накалялись. Волосатые руки тянулись к его лицу, ему казалось, что еще минута - и он задохнется. Гнев не давал ему говорить, в то же время он чувствовал жалость к этим невеждам. До чего же их одурачили! Не знают, где истинное зло.
- О невежественные дети! Я осрамил тех, кто издевался над вашей честью!
- Эй, да он еще разговаривает! Бейте его!
Еще минута" и Сеид Азим не ушел бы отсюда живым. Судьба пощадила его.