Потому что божественный свет, как и он, пред собой увидал.
Был рожден мусульманином я, стал красавицы нежной рабом,
Потому что сиянье Мухаммеда в ней лишь одной увидал.
Не увижу я больше ее, вот и плачу теперь день и ночь,
Словно только вчера, как во сне, все, что было со мной, увидал.
Как только затих голос Сеид Азима, раздались восторженные отклики:
- Какой талант!
- Молодец, хорошим поэтом будет!
- Не "будет", а уже есть поэт!
- Ах, земля Ширвана! Кто выпил глоток ее воды - уже поэт...
- Ты из каждого родника по целому озеру выпиваешь, что ж поэтом не становишься?
- Откуда знаешь, что не становлюсь?..
- Да, и в самом деле красоту меджлиса Махмуда-аги можно сравнить разве что с прекрасным сном!
Но были и другие голоса:
- Детка, как скоро ты отрекся от мусульманства и решил стать шейхом Сананом, полюбившим христианку? Может быть, тоже собираешься пасти свиней своей возлюбленной?
Шутки и смех усилились. Махмуд-ага торопливо переводил князю сначала содержание газели, а потом и разговоры по поводу нее. О шейхе Санане, влюбленном в христианку и согласившемся ради нее пасти стадо свиней, он тоже рассказал... Во время перевода губы художника мягко подрагивали в улыбке. Как только Махмуд-ага кончил, князь поднялся, подошел к поэту и крепко пожал ему руку.
Сеид Азим, ожидавший слов одобрения от Махмуда-аги, растерялся от рукопожатия князя, сердце его колотилось, ему казалось, что все это слышат. Но он понял, что экзамен при госте сдал успешно.
Махмуд-ага, молча наблюдавший эту сцену, медленно и не без довольства проговорил:
- Браво, Сеид, если бы я услышал эту газель от другого, если бы не увидел в ней примет нашего меджлиса, то подумал бы, что она принадлежит перу великого Физули. Молодец, клянусь памятью покойного отца, ты прославил наше сегодняшнее торжество, возвысил нас перед князем. Вот и он восхищен гармонией ее звучания. Его, как и всех нас, восхитило то, что газель эта сочинена экспромтом, у нас на глазах. Прошу тебя, Ага, запиши ее, и пусть Наджафгулу ее перепишет и заучит для наших будущих меджлисов!
Гости расходились под впечатлением прекрасного вечера: великолепный танец красавицы Соны, неожиданные стихи Сеида Азима, такие мелодичные и смелые...
Сеид Азим и Тарлан вышли вместе. Оба были взволнованы... Для поэта это был особенный день. Впервые он вынес на публичный суд свои стихи, да еще такие неожиданные для него самого; впервые он присутствовал на подобном собрании ценителей муз. Музыка звучала еще в его ушах, перед глазами все еще танцевала Сона... Его сравнили с великим Физули, перед чьей поэзией он преклонялся. Только от одного этого сравнения может закружиться голова. В душе его зрели новые надежды... Его произведения будут нравиться, их будут заучивать нАйзусть, подобно тому как он заучивал полюбившиеся строки Низами и Физули...