Олег Олегович усмехнулся: ишь сермяжный мужичок! Когда выгодно, с придыханием цедит: «Этого мы не понимаем, мы народ простой!» – а когда припекло, кричит: «Бюрократизм!» Знает, шельма, иностранные словечки, подначитался законов и постановлений, а сам глядит на парторга Вишнякова так, словно ждет помощи. И для этого есть основания: спелись они с парторгом, живут душа в душу, ждут не дождутся приезда нового директора – Цветкова. Вишняков, Цветков – оранжерея…
– Товарищ Поляков, – официальным тоном обратился Прончатов к начальнику планового отдела. – Прошу завтра просчитать сумму убытка и предъявить товарищу Куренному.
Он произнес эти слова начальственно, властно, но все-таки с внутренней тревогой вцепился взглядом в плановика – чем черт не шутит, может быть, что-нибудь переменилось, может быть, и Поляков уже перекинулся на сторону Вишнякова?
– Хорошо, Олег Олегович! – медленно ответил плановик. – Ко второй половине дня сумма будет выявлена.
Мрачная туча что-то не решалась наползти на солнце; ветер, видимо, был слабый, медленно подталкивал тучку, и она висела неподвижно, бросая резкую тень за старицу, за луговые озера и синие кедрачи. А здесь было солнце, синий ветер, перекатывалась под яром коричневая кетская вода.
Прончатов сдержанно молчал. Было приятно, конечно, что Поляков поддержал его, но было интересно знать, отчего не вмешивается в драку парторг Вишняков и что думает о происходящем беспартийный граждан Огурцов Эдгар Иванович – на диво умный, толковый и энергичный человек. Поэтому Олег Олегович повернулся именно к нему, посмотрел на механика пронзительно, но ничего не понял по значительному и своеобразно красивому лицу Огурцова. За кого он, на чью сторону встанет? Но, как бы там ни было, смотреть на молодого механика приятно, дело иметь с ним интересно, а еще любопытнее подразнивать Огурцова. А ну, попробовать и сейчас…
– Эдгар Иванович, – вежливо улыбаясь, сказал Олег Олегович. – Эдгар Иванович, было бы хорошо, если бы вы обратили внимание на машинную часть лебедки. Грязь!
После этих слов Прончатову на берегу было делать нечего, и верный Ян Падеревский, правильно уловив модуляции прончатовского голоса, уже приближался. Почтительно поклонившись начальству, пробормотав поднос: «Прошу извинения!» – он вслух почтительно сказал:
– "Двоечка" готова, Олег Олегович!
Умница Ян, голова, дипломат высшего класса! Ни секундочки, ни щелочки в прончатовском времени не оставил он взбешенному начальнику рейда Куренному и удивленному механику Огурцову – Куренной судорожно передохнул, а Эдгар Иванович даже не успел открыть рот для умопомрачительно вежливого ответа.