– Ну, теперя выпивайте! – ожесточенно сказал старик. – Я по причине нахождения на посту службы не могу, а вы, ребята, выпивайте.
Громадные ладони, протянувшись, накрыли стаканы, бережно подняли их, неторопливо понесли ко ртам. По сибирским традициям все делалось чинно, обстоятельно, без спешки; ребята старательно показывали равнодушие к водке, к закуске.
– Погоди, ребята! – вдруг попросил Прончатов. – Один момент! – Он внимательно посмотрел на стакан, покачал головой. – Не люблю телячьи нежности, но мне хочется выпить за Семку! За него, братцы!
Прончатов подошел к Безродному, негромко прикоснулся стаканом к Семкиному стакану, спокойно продолжил:
– За твою удачу, Семка!
Гости капитанской каюты опять медленно поднесли стаканы ко ртам, но снова не выпили: хлопотливо вскочив, старик сторож схватил рюмку, торопливо налил в нее немного водки, повернулся к директору.
– Ты, Олег Олегович, хуть меня свольняй с работы, но за Семку и я должен выпить! – сказал он. – По такому случаю должен каждый выпить! Будь здоров, Семен сын Алексей! – вдруг по-фельдфебельски закричал сторож. – Ура! Ура!
Сплавщики выпили, покрякав для порядку, наклонились над столом. Ели они опрятно, беззвучно, деликатно прикрыв ладонями рты. Уютно, радостно, тепло было в капитанской каюте; переполняла ее радость тесной дружбы, взаимоприязнь людей, живущих семь месяцев в году одной семьей, простота отношений, свойственная сибирякам.
– Из Семки ловкий плотовщик вышел! – негромко сказал старший по возрасту сплавщик. – Борис Зиновеевич еще на «Смелом» бегал, когда я приметил, что из Семки толк будет. Ну-ка, думаю, пригребу его в бригаду, а он вот что… Сам в бригадиры вышел! Ты его мальчонкой должен помнить, Борис Зиновеевич! Помнишь, поди?
– Помню! – негромко ответил капитан. – Семен с Яромой работал!
– Во-воо! Ловкость в Семке есть, душу дерева чувствоват, реку понимат… Ежели ему еще строгого ума набраться, то и на мастера пойдет…
– Чего мне делать в мастерах! – по-прежнему смущенный происходящим, ответил Семка Безродный. – Меня и на бригадиры-то еле вытащили… А ты говоришь, в мастера! Зачем в мастера…
Совсем смутившись, Семка отрешенно махнул рукой, потупился. Обилие света, внимание товарищей, влюбленный взгляд Прончатова – все это было неожиданным для Семки Безродного. Он краснел, запинался в словах, чувствовал себя не в своей тарелке, и, поглядев на него, Прончатов усмехнулся. Ведь это был тот самый Семка Безродный, который провел по Вятской протоке плот, в прошлом году одним ударом разрушил залом на молевом сплаве, один отбился от трех уголовников в грандиозной драке. Да, это был тот самый Семка Безродный, и директор Прончатов, еще раз поглядев на него, стиснул зубы. На глазах веселых, чуточку хмельных сплавщиков и речников директор снова превращался в сорокалетнего властного и жестковатого человека. Вот стек румянец с лица, затвердел подбородок. У Прончатова не было времени глядеть по сторонам, но он все-таки заметил, как в черных глазах капитана Валова плеснулась боль.