— Когда Марк Клайн описывал вашу работу во время шоу, все это звучало совершенно иначе.
— Дэмион, неужели вы это серьезно? Уж вам ли не знать, насколько легко искажаются факты во время телепередач.
Радуясь тому, что в этот момент их разговор снова прервали, принеся главное блюдо, Санди постаралась перевести разговор на карьеру Дэмиона. После многих лет, в течение которых ей приходилось выслушивать своих родителей и их друзей, она знала, что мало кто из артистов может устоять и не поведать о своих триумфах.
Однако она вскоре смогла убедиться в том, что Дэмион в некотором роде исключение. Он достаточно охотно отвечал ей, но она чувствовала, что в его словах всегда присутствует некая доля самоиронии и скрытности. Его рассказы были забавными, но она вдруг поймала себя на желании попросить его отбросить маску и показать ей реальную личность, скрывающуюся за маской сардонического хладнокровия.
— И что последовало за вашим успехом в роли главной ведьмы? — спросила она, когда они попробовали превосходное мясо. — В аудитории оказался ловец талантов, который мгновенно умчал вас в Нью-Йорк, к славе и богатству?
Дэмион ухмыльнулся.
— Если бы в зале оказался ловец талантов, не сомневаюсь, что у него хватило бы сообразительности не предлагать мне контракта. Позвольте вам напомнить, что меня выбрали на роль ведьмы потому, что я был высокий, а не потому, что я мог играть.
Она рассмеялась.
— Ну и после той краткой минуты славы что вы предприняли? Им не понадобился высокий волхв для рождественской мистерии?
Дэмион очень долго рассматривал кусочек гриба.
— Я женился, — ответил он наконец. — А три года спустя мы развелись.
— Мне очень жаль, — тихо проговорила она. — Я не знала, что вы были женаты, Дэмион.
Он подчеркнуто равнодушно пожал плечами.
— Это было очень давно, — небрежно бросил он. — Даже бульварная пресса уже не в состоянии сообщить что-то интересное про мой брак. У вас не было причин о нем слышать.
— Сколько же вам было, когда вы женились? Девятнадцать? Вы бросили учебу?
— Нет. Мои родители были рады по-прежнему нас поддерживать, а я был настолько инфантилен, что принимал от них деньги, ни о чем не задумываясь. Мы с Джанет остались в Кливленде. Она специализировалась на начальном образовании, а я почти все свое время проводил в университетском драматическом клубе. В конце второго года наша школа объединилась с парой других местных колледжей, чтобы поставить полного «Макбета».
— Несколько смело, пожалуй?
— Более чем смело — нахально. Но мы по большей части были слишком невежественны, чтобы понять, что именно задумали. Помните Арта Бернстайна? Когда-то он был знаменитым нью-йоркским режиссером. Так получилось, что он был университетским консультантом по искусству. Он взялся делать всю постановку. Ему было не меньше восьмидесяти, и он уже почти десять лет не работал. В хорошие дни он оставался трезвым до середины дня. В плохие он напивался еще до полудня. Он вызвал прослушиваться на главную роль с полдюжины молодых талантов, но не попросил ни одного что-нибудь прочесть. Он заранее решил, что хочет высокого и синеглазого Макбета. Как только он меня увидел, он объявил, что дает мне роль.