– Когда я сегодня утром вылетала из Майами, было двадцать шесть градусов.
– А сейчас ты заиндевеешь, пока дойдешь до моей машины.
– Мне просто никак не удастся замерзнуть по дороге к машине, если только она у тебя не в Чикаго.
– У тебя хоть свитер в чемодане есть?
– Ты никогда не замечала, что разговариваешь со мной так же, как бабушка разговаривает с тобой? Кстати, она считает, что я похожа на «пет-рокера». Это ее прикол нынешнего месяца. Вот что получается в результате слияния «пет-рока»[3]с «панк-рокером».
– У меня есть пара лыжных курток, вельветовые штаны, шапки, перчатки. Можешь носить все, что захочешь.
Взяв меня под руку, она понюхала мои волосы.
– Ты пока еще не куришь.
– Я пока еще не курю и ненавижу, когда мне напоминают о том, что я пока не курю, потому что тут же начинаю об этом думать.
– Ты лучше выглядишь, и от тебя не несет табаком. И ты не растолстела. Какой же это поганенький аэро-портишко, – воскликнула Люси, чей компьютерный ум допускал промахи по части дипломатии. – Почему он называется международный?
– Потому что здесь есть рейсы на Майами.
– А почему бабушка никогда не приезжает тебя навестить?
– Она не любит путешествовать и наотрез отказывается летать самолетом.
– Это более безопасно, чем ездить на машине. У нее с бедром все хуже, тетя Кей.
– Знаю. Ты получай свои вещи, а я пока что подгоню к выходу машину, – сказала я, когда мы подошли к багажной секции. – Но давай-ка сначала узнаем, на какую из вертушек они придут.
– Здесь их всего три. Как-нибудь разберусь. Оставив ее, я вышла на холодный свежий воздух, благодарная за несколько минут одиночества, чтобы кое-что обдумать. Происшедшие в Люси перемены, честно говоря, застали меня врасплох, и я вдруг засомневалась, как с ней обращаться. Люси всегда была непростым ребенком. С самого первого дня ее отличали не по годам взрослый ум, подчиненный детским эмоциям, и взбалмошность, особенно проявившаяся, когда ее мать вышла замуж за Армандо. Единственными моими козырями были рост и возраст. Но теперь Люси стала ростом с меня и разговаривала спокойным низким голосом. Это была уже не та девочка, которая могла убежать к себе в комнату, хлопнув дверью. Она уже не будет выходить из спора с криком, что ненавидит меня или рада, что я не ее мать. Я подсознательно готовилась к совершенно неожиданным изменениям в ее настроении и к спорам, из которых могла бы и не выйти победительницей. Я вполне представляла себе, как она с надменным видом выходит из дома и куда-то уезжает на моей машине.
Мы мало беседовали по дороге, потому что Люси была восхищена зимней погодой. Все вокруг таяло подобно ледяной скульптуре, а на горизонте зловещей серой полоской уже появлялся очередной холодный фронт. Когда мы въехали в тот район, куда я перебралась с тех пор, как она в последний раз побывала у меня, она стала внимательно смотреть по сторонам на роскошные дома с двориками, украшенными по-рождественски, и мощенные кирпичом дорожки. Какой-то мужчина, одетый, как эскимос, выгуливал свою старую располневшую собаку, а мимо не спеша проплыл черный «ягуар» с серыми от дорожной соли боками.