Отец внимательно нас выслушивал и, грозя сыну пальцем, говорил:
– Чего ж ты нюни распустил? Поделом тебе! Правильно они тебе всыпали. Ты ведь старше их, должен быть умнее. К ним не приставай, и они тебя не тронут… Мало тебе дали, очень мало!
Не помогали слезы сына. Отца они ничуть не тронули. Это был справедливый человек и горой стоял за правду и порядок.
И мы восхищались соломоновым решением отца и относились к нему с особым уважением.
Но ссора длилась обычно недолго. Пошумят, поябедничают и снова, как ни в чем не бывало, мотались по городским пустырям, бегали и творили черт знает что.
Каждое утро мы мчались на всех парах вниз с горы, к речке, что возле старой мельницы, чем-то напоминавшей старинную крепость, снимали штанишки, оставались в чем мать родила и бросались в воду.
Долго мы барахтались в речке, а когда выбирались на берег, вытягивались на травке, выставляя свои худющие телеса солнечным лучам. Вот тогда-то Кива Мучник и начинал рассказывать во всех подробностях все, что видел накануне в бродячем театре.
Ставили там удивительные пьесы, незатейливые, наивные, вроде «Сиротка Хася», «Выкрест в кальсонах», «Малка-солдатка», «Шестая жена», но когда наш рассказчик передавал нам, что происходит в этих пьесах, его фантазия разыгрывалась и он выдумывал такое, что ночью мы не могли заснуть, а если засыпали, нам снились кошмары.
Было страшно слушать его басни, но мы слушали внимательно, еще и поражались: «Боже, есть же такие умные головы, что все это придумывают!»
Мы его слушали еще и потому, что он не только рассказывал, но и показывал в лицах, как это делали артисты на сцене.
Слушая его, нам казалось, что мы смотрим все это в балагане, и уже не злились, что нас туда не пропускали.
Еще нам казалось, что у нашего дружка все это получается куда интереснее и художественнее, чем в театре! Подумаешь, надо нам сидеть где-то под крышей балагана и задыхаться от духоты, когда мы можем все видеть здесь, на свежем воздухе, на речном берегу, в исполнении нашего Кизы Мучника!
Спустя несколько дней, Кива явился на берег, где мы уже грелись на солнце, с опущенной головой, мрачный, как туча.
Что случилось?
А случилось то, что должно было случиться. Парня разоблачили.
Кто-то из артистов стал к нему присматриваться и заметил, что вовсе не он тащил со станции декорации, а совершенно другие. А этот мошенник пользуется чужим трудом… И тут же потребовали, чтобы близко не подходил, чтобы прислал тех ребят, которые в поте лица трудились. Вышвырнули его за дверь не очень вежливо, на глазах у многих знакомых, и он ушел с низко опущенной головой.