– Ребенок уже здесь?– услышала она звучный мужской голос.
Навстречу ей шел высокий пожилой мужчина с седыми висками, в сером костюме и серых туфлях. Черные, как и у Марфеньки, глаза были колючие и насмешливые. Узкое, нервное, смуглое лицо показалось ей очень красивым, но недобрым.
Евгений Петрович с удивлением смотрел на дочь. Он не ожидал, что Марфенька окажется такой взрослой. Он вдруг вспомнил, что не купил ей никакого подарка, и сконфузился. Они – не без неловкости – обнялись и поцеловались.
– Обед подавать?– спросила Катя.
– Через четверть часика. Гм! Я сейчас, Марфа, только на минуту спущусь вниз.– И, улыбнувшись дочери, он поспешно вышел. В их доме внизу был ювелирный магазин.
Вернулся Евгений Петрович точно с такими же золотыми часиками, какие ей подарила мать, и галантно вручил дочери подарок.
Марфенька растерянно посмотрела на часы, густо покраснела и, старательно выговаривая слова, поблагодарила отца.
– Надень часы-то,– сказала Катя, проходя мимо с блюдом жареных котлет.
Марфенька послушно надела их на руку. Часы уже были заведены и тикали тихонько и ровно, не то что ее сердце, стучавшее беспокойно и гулко. После сытного и вкусного обеда (Катя особенно старалась все эти дни, когда выехала Любовь Даниловна, которую она недолюбливала) отец прошел в свою комнату и скоро позвал дочь.
– Садись,– показал он на глубокое кресло.
Марфенька присела на кончик, попыталась сесть глубже и чуть не упала назад. Тогда она уцепилась за ручки и опять сползла на край. Евгений Петрович закурил сигарету, лицо его выражало утомление и досаду.
– Любовь Даниловна была здесь?– спросил он и поморщился, словно прищемил палец.
– Да, мама привезла меня сюда.
– Ага.– Отец помолчал немного, рассматривая дочь.
– Она тебе говорила?
– Да, говорила...
– Ну что же... Будешь жить у меня. Тебя давно бы следовало забрать. Если бы твоя мать хоть немного думала о своей семье... Но она, кроме своей работы в театре, ни о чем не желает думать. Не завидую... этому... ее теперешнему мужу. Да-да-а... Как же ты жила там, на Ветлуге?
– Хорошо жила.
– Гм. Ну ладно, хозяйничай в квартире. Хорошо, что ты уже большая. Эта Катя хитрая, присматривать за ней надо. Рвач порядочный, жадная. Шестьсот рублей у нас получает, да шестьсот у этого писателя... как его... известный... Я никогда, впрочем, не читал. И уже поговаривает о прибавке. Хочет зарплату научного работника получать. Ну, иди отдыхай. Что?
Марфенька нерешительно приблизилась, чтоб поцеловать отца. Он понял и подставил ей щеку.
В своей большой отдельной комнате Марфенька сняла отцовы часы с руки, вынула те, вторые – мамины – из-под подушки, сличила их и горько-прегорько заплакала: часы были совсем одинаковые – точь-в-точь.