– Ты хоть поняла меня? – стукнул кулаком по столу Мальшет.
Христина покраснела еще сильнее и усиленно закивала головой.
– Как же после этого можно верить? У тебя что на плечах, кочан капусты?
– Не знаю, Филипп Михайлович!
– Что – не знаю?
– Может, и кочан...– Я спрашиваю: как можно верить, если ты все поняла?
– Не знаю... что-то все-таки есть...
– Где есть?– рявкнул, потеряв терпение, Мальшет.
– А почему предчувствуешь, что случится? А почему сны сбываются?
Мальшет немедленно приступил к новой лекции о снах. Несмотря на свою вспыльчивость, Мальшет все же очень терпелив. У меня бы не хватило терпения твердить об одном и том же битый час, тем более что все это бесполезно. Он говорит, что сны не сбываются, это совпадение, а Христина уверяет, что у нее сбываются, и начинает рассказывать свои сны. А Мальшет то хохочет, то сердится.
Марфеньке, наверное, это осточертело. Она мигом оделась, взяла коньки, и мы отправились на каток. (А все-таки удивительно, что робкая, застенчивая Христина как будто совсем не боится Мальшета).
Наш каток – это гигантская, словно по заказу отполированная льдина, испещренная следами от коньков. Только смерилось, мы были одни. Марфенька носилась, как птица. Было полнолуние. Свет луны отражался от сверкающего льда, играл и переливался в снежинках, осевших на Марфенькиной белой шапочке. Потом она с размаху налетела на меня и еле устояла, ухватившись за рукав моей куртки. Черные глаза ее весело сияли.
– Летим вместе! – предложила она.
Ей действительно казалось, что она летает. Мы взялись руками наперекрест и понеслись по льду так, что запел в ушах ветер.
– Яшенька, как хорошо! Ты меня любишь?– крикнула она в полном восторге.
Я, не раздумывая, ответил, что люблю.
– Поцелуй меня! – потребовала она, резко замедлив бег.
Мы остановились, и я поцеловал ее в румяную, похолодевшую на морозе щечку. Она подставила губы, но я сделал вид, что споткнулся, и упал, а поднявшись, бросился наутек на другой конец катка.
Показался Турышев в лыжном костюме и берете – я вздохнул с облегчением. (Он молодчина: несмотря на возраст, каждый день катается на коньках.)
А на другой день Марфенька уехала в Москву сдавать экстерном экзамен на пилота. Мы простились при всех, за руку.
Может, я дурак набитый? Так любить Марфеньку, как я ее люблю... И она явно тянется всей душой ко мне. Но... слишком непереносимо тяжело было бы убедиться, что с ее стороны это всего лишь увлечение. Я должен вызвать в ней любовь на всю жизнь.
Что касается меня самого, я знаю одно: никогда ни одна женщина, кроме Марфеньки, не будет мне нужна. Только ее я назову своей женой!