– Я прилепляю? К минам?.. Дядя Коля, я вас на дуэль вызову! Ведь мины к немцам летят! А записки кому адресованы?
– Виноват, Иришенька! – Дядя Коля чуть смутился. – Разбирайтесь сами: кому записки и к кому гости, приехали.
– То-то же! – Ирина с любопытством повернулась к Васильскому и Иванюте.
Оба старших политрука всматривались в лицо Ирины с растерянностью: они почти не узнавали девушку, ибо на фотоснимке в их газете она выглядела совсем по-другому.
Неловкую паузу нарушил Васильский, представив Ирине себя и Иванюту, а затем объяснив причину их появления на заводе.
Миша же никак не мог выйти из состояния потрясенности; мысли его сделались неподвластными ему, отчего трудно было произнести хоть одно вразумительное слово. Ирина не только мало походила на хранившийся в его полевой сумке портрет, но и категорично не нравилась ему! Исхудалое, испятнанное каким-то темно-рыжим порошком лицо было почти отталкивающим; ее большие глаза неестественно сверкали белками, а зрачки – как две тусклые кляксы неопределенного цвета… Рот широк, нос истонченный, с белесой горбинкой… Вот только брови изогнулись двумя изящными дугами… Впрочем, лицо как лицо. Но что-то в нем казалось нарушенным, какое-то несоответствие лишало его привлекательности.
Ирина, повернув голову к Мише, вдруг строго и даже чуть надменно спросила:
– Почему вы на меня так смотрите? Будто прицениваетесь?
Миша, не найдя, что ответить, и будучи не очень искушенным в правилах хорошего тона, сдвинул на поясе полевую сумку, чтобы достать фотографию Ирины. Но все-таки в последнюю минуту сообразил, что не надо делать этого, и вынул газету с фотопортретом девушки.
– Понимаете, – начал выкручиваться Иванюта, – наш редакционный художник так заретушировал ваш снимок, что я не могу сообразить, как лучше вас сейчас фотографировать при таком плохом освещении.
– Вы боитесь, что читатели вашей газеты не узнают меня? – Ирина расхохоталась, угадав причину замешательства Иванюты.
– Ну, не совсем так. – Миша смутился еще больше и умоляюще посмотрел на Васильского.
Тот поспешил ему на выручку:
– Узнают! У нас пленка высокой чувствительности. К тому же нам не обойтись снимками в цехе. Вначале сфотографируем вас у станка, в рабочей одежде, чтоб передать атмосферу труда для фронта, а потом – в домашней обстановке… Но вам, Ира, придется пригласить нас к себе на чашку чаю.
– Приглашаю! – Ирина вновь расхохоталась. – Может, помирите меня с мамулей. У нас сегодня свидание с ней – приедет из своего госпиталя… Только не называйте меня Ирой… Ир-р-ра-а… Неблагозвучно… Зовите Ириной. – И опять засмеялась, но уже устало, с безразличием.