Аристону пришлось принять ту версию своего рождения, которую предлагала мать. И прежде всего потому, что славившаяся своей набожностью Алкмена сама в нее истово верила. Мать была непорочна! Да-да! В ней не было ничего от порны, флейтистки-алевтриды или гетеры! Она не шлюха, не публичная девка! Алкмена, его прекрасная, обожаемая матушка, это небесное создание, ее целомудрие внушает окружающим благоговейный трепет. И все же…
Все же Аристон родился через две недели после возвращения Теламона, уезжавшего с дипломатической миссией в Эвбею и Мегару; эта миссия отчасти и послужила причиной жестокой распри, возникшей между Спартой и Афинами, когда Аристону исполнилось двенадцать лет. Все старые сплетники в городе с восторгом судачили (пока Теламон не заткнул им рты) о том, что пальцев на их сморщенных руках не хватит, чтобы сосчитать месяцы, которые Аристон находился в материнской утробе. Ибо Теламон целых два года провел вдали от семейного очага, занимаясь важными государственными делами. И даже если бы сплетники пересчитали свои грязные пальцы на ногах, их бы все равно не хватило. Нет, все было ясно как день: воин, государственный муж, член герусии, человек, чьи заслуги чтила вся Спарта, суровый, величественный Теламон получил еще одну награду – ветвистые рога, которые ему наставила любящая жена.
Аристон уже знал печальное продолжение сей истории. Теламон подождал рождения младенца, а потом этот благородный господин, которого Аристон с пеленок уважал и боялся, если не сказать, любил, велел бросить его с вершины Тайгета: так обычно поступали с новорожденными заморышами, уродцами или – по воле отцов – с девочками. Но дядя Ипполит спас Аристона. Не дожидаясь, пока приговор Теламона будет приведен в исполнение, толстый кривляка, раз в жизни посерьезнев, привел с собой членов Евгенического Совета. Увидев чудесного младенца, они защитили его от гнева ревнивца. «Столь прекрасное дитя следует сохранить во имя процветания Спарты», – заявили они. И сурово отчитали Теламона, сославшись на мнение великого Ликурга о том, что человек не должен пытаться единолично владеть предметом своей любви.
«Разве это не абсурд? – писал знаменитый спартанский законодатель. – Люди проявляют столь великую заботу о собаках и лошадях, что даже платят деньги за породистых производителей, а своих жен они держат взаперти, дабы те рожали детей лишь от них, хотя они вполне могут быть дураками, увечными или хворыми».
В довершение члены Евгенического Совета указали Те-ламону на его преклонный возраст и напомнили, что он женился на Алкмене, когда ей исполнилось тринадцать лет, но до сих пор – а Алкмене уже стукнуло двадцать три – Теламон не подарил ей ребенка. Так что лучше понурить голову и смиренно принять сей дар; по крайней мере, теперь душа Теламона не будет скитаться без приюта и стенать, вторя ветру: теперь у него есть сын, который похоронит его честь по чести.