– …этого зеленого юнца Антиоха присматривать за флотом Лизандра, запертым в гавани. Что явилось либо ошибкой, либо…
– …изменой? Не думаю, – сказал Аристон. – У Алкивиада нет оснований особо любить Спарту и уж тем более возвращаться туда.
– Еще бы! – расхохотался старший. – При том, что старый царь Агис только и мечтает о том, чтобы оскопить его – это в самом лучшем для него случае – за то, что он трахнул его старушку, царицу Тимею, оставил ее в положении и…
– Я полагаю, здесь не место для непристойных сплетен, не так ли, мой добрый мастер? – дружеским тоном заметил Аристон. – Но продолжай. И не надо рассказывать мне об Антиохе. Эта печальная история мне также хорошо известна.
– Ты имеешь в виду то, что он набросился на Лизандра, едва корабль Алкивиада скрылся за горизонтом? – спросил старший.
– Что было примерно то же самое, как если бы щенок напал на тигра. Да, именно это. И прошу тебя, избавь меня от всех этих глубокомысленных уличных теорий, что он якобы сделал это по приказу самого Алкивиада. Ничего подобного. Он был всего-навсего нетерпеливым юношей со свойственной юности жаждой славы. Он нарушил приказ своего командующего, а не выполнил его. Подумать только, напасть на Лизандра – величайшего флотоводца, который когда-либо рождался среди лакедемонян, – столь искусного в морском бою, что вполне можно усомниться, спартанец ли он вообще!
– Клянусь Афиной, это чистая правда! – проворчал старший. – Просто напасть какая то на нашу голову.
– Да, лучший из лучших. И в тот день он продемонстрировал это со всей убедительностью. Расправившись с Антиохом. Нет – просто раздавив его. Уничтожив весь наш флот. Ну а вы, афиняне…
Мастер изумленно посмотрел на него. В произношении этого величественного мужа было нечто неуловимое, нечто такое, что позволяло предположить…
– Ты хотел сказать «мы, афиняне», не так ли, мой господин? – осведомился он.
– Ну ладно. Пускай будет мы, афиняне. В конце концов я тоже афинянин, хотя и не родился здесь. Но в данном случае я отказываюсь взять на себя часть ответственности за всех афинян. Было преступной глупостью пойти на поводу у городской толпы, вопившей что-то насчет измены, оравшей, что Алкивиад продался за персидское золото.
– Ну, ведь он не мог продаться за спартанское золото, ведь так, мой господин? Афина свидетельница, что у них его нет. Именно поэтому они…
– …променяли на него все, что было приобретено ге– роизмом эллинов у Марафона, Саламина, Фермопил, – медленно произнес Аристон; его голос звучал по-прежнему ровно, но в нем послышалось нечто такое, от чего у его собеседника мороз пробежал по коже, – отдали ионийских эллинов под беспощадное персидское иго. И все это – ради золота. За это кровавое грязное золото, чтобы с его помощью продолжать убивать своих братьев. Совершать самоубийство Эллады. Гасить очаг цивилизации. Мастер ошеломленно уставился на него.