– Бывают вещи и подиковинней. Ты вполне хорош собой, рыжебородый, хотя и носишь собачью шапку. А о вкусах не спорят… Иначе на свете не было бы мутонов, не правда ли?
Тал закусил губу. Оскорбление было нанесено намеренно и рассчитано точно. Мутонами звали детей, которых спартанцы приживали с беззащитными женщинами-илот-ками, не смевшими отказать господам.
– Да, – бесстрастно ответил Тал. – Думаю, не было бы.
– Так все же, – продолжал Орхомен, – ты его любовник?
– Нет, – сказал Тал.
– И между вами нет никакой связи?
– Никакой.
– Ты просто наткнулся на раненого юношу?
– Нет. Я нарочно следовал за ним. Я был в гимнасии, когда он…
– Ты был в гимнасии?! – взревел Орхомен. – Что ты там делал, во имя…
– Это был ежегодный урок, посвященный вреду пьянства, добрый илиарх. Но они сделали плохой выбор. У меня очень крепкая голова и желудок. Я имею в виду выпивку.
– Хорошо. Значит, ты был в гимнасии и валялся на полу, как боров, нализавшись, подобно афинянину, или притворяясь пьяным, и…
– Он подрался с юношей, оскорбившим его мать. И хотя чуть не убил негодяя – который вполне этого заслуживал, добрый илиарх! – был так расстроен, что в любой момент мог сделать что-нибудь безрассудное. Поэтому я пошел за ним. Я хотел предотвратить беду.
– Почему? – спросил начальник стражи.
– Потому что я питаю уважение и восхищаюсь его матерью, знатной госпожой. Она была ко мне однажды очень добра. Очень.
Рука илиарха метнулась к рукоятке кинжала. На лбу выступили поблескивавшие капли пота. На виске набухла и билась толстая жила.
– Если бы я думал… – прохрипел он. Тал посмотрел ему прямо в глаза.
– Но ты же этого не думаешь, мой господин? – сказал он. – Подобные мысли оскорбляют божественную Артемиду, равно как и госпожу Алкмену. Так что не надо им предаваться, хорошо? Я надеюсь, у тебя есть ко мне более мудрые и благородные вопросы.
– О да, – пробормотал Орхомен. – Например, КТО его ранил?
– Не знаю. Я не мог найти след мальчика всю ночь. Видишь ли, на скалистых кручах Парнона не остается следов… А когда я его обнаружил, было поздно. Он полз по тропинке, и в спине у него торчал нож…
Илиарх еще раз взглянул на Тала.
– Да, ты у нас великий помощник! – усмехнулся он. – Однако я, пожалуй, запишу твои слова. Эфоры наверняка захотят с ними ознакомиться. Надеюсь, тебя не нужно предупреждать о том, чтобы ты не лгал? Ты достаточно умен и не захочешь подвергнуться пыткам…
– Ты прав, мой господин, – согласился Тал. Орхомен вынул из-за пояса деревянную табличку, намазанную воском, и стило. С большим трудом, высунув язык, он принялся писать. Нацарапал число, указал место, где он повстречал илота, несшего на руках Аристона, записал еще некоторые подробности. Тал еле сдерживал улыбку. Он сидел за спиной илиарха и видел, что накарябано на табличке. С орфографией и грамматикой у Орхомена было из рук вон плохо. Этим грешили все спартанцы, даже мнившие себя очень образованными.