Другими словами, с появлением на вечере Ричарда между ним и мужской половиной избранного общества Оустона неминуемо должны были возникнуть трения, которые при неблагоприятном развитии событий могли привести к скандалу или даже к открытому столкновению.
Элисса интуитивно все это понимала, но не знала, понимает ли это ее муж. Взглянув на него, она подивилась его спокойствию: он был собран, скептически настроен по отношению ко всему, а в глазах его, как это часто бывало, когда он общался с людьми, которых не уважал, затаилась усмешка.
«Как он спокоен, даже удивительно! — подумала Элисса. — Неужели он не чувствует угрозу, которая исходит от находящихся в зале мужчин?»
— Убей меня Бог, если это не сэр Джон Норберт! — неожиданно вскричал Ричард, устремляясь через весь зал к тучному мужчине, сидевшему на диванчике у стены. — Мы не виделись с вами, должно быть, целую вечность!
Сэр Джон покраснел как рак и, отдуваясь, произнес:
— А, Ричард Блайт! Вернулись, значит?
— Вернулся, как видите, — с пафосом ответил Ричард, отвешивая ему изящный поклон. — Чтобы, так сказать, припасть к земле предков и вкусить от чудодейственного источника, делавшего представителей моего рода мудрыми в совете и храбрыми в бою. Уверен, сэр Джон, что все эти годы вам очень меня недоставало.
Элисса беспомощно смотрела то на своего мужа, то на сэра Джона, чье лицо с каждой минутой все больше наливалось кровью.
— Неужели я воочию вижу перед собой то самое очаровательное создание, чьи прелести заставили вас, сэр Джон, отказаться от беззаботной холостяцкой жизни? — воскликнул Ричард, обращаясь теперь к супруге сэра Джона, такой же полной, как и ее муж, женщине, одетой в дорогое, усыпанное драгоценными камнями платье.
— Да… хм… это она самая и есть, — пробормотал сэр Джон, чуждый изящной словесности. — Алисия, дорогая, ты помнишь Ричарда Блайта?
— Лорда Доверкорта, с вашего позволения, — с любезной улыбкой поправил толстяка Ричард.
Сэр Джон откашлялся.
— Да… хм… лорда Доверкорта.
— Боже мой! Что это за нимфы рядом с вами? — осведомился Ричард, устремляя взгляд на дочерей сэра Джона, выстроившихся в ряд за спиной у родителей.
Элисса поторопилась прийти на помощь девушкам и по очереди представила их Ричарду.
Клодия, самая старшая и самая добрая, обладала, к сожалению, некоторым физическим изъяном — один глаз у нее косил, по причине чего у нее вошло в привычку смотреть на собеседника только одним глазом, а другой, косивший, жмурить. Ливию можно было бы с полным основанием назвать красой благородного семейства, если бы не ее улыбка, которой явно недоставало искренности. Антония была бесцветна и простовата, но при этом грешила тщеславием и думала исключительно о своей внешности и о нарядах, наивно полагая, что она — эталон женской привлекательности и ей ничего не стоит свести с ума любого мужчину в округе Оустона.