— Спасибо вам. — Кристи улыбнулась впервые за весь этот долгий день, и Григорий Алексеевич убедился в том, что улыбка у неё хорошая. Фотографии это скрытое очарование передать не могли.
— Я могу его увидеть? — нерешительно спросила Кристи. — Или меня сразу же вышлют?
Григорий Алексеевич вытащил из картонной папки какую-то бумагу и стал её рассматривать.
— В принципе вам разрешено остаться в Советском Союзе ещё на неделю. Разумеется, если вы этого хотите. Визу вам продлят в отделе виз и регистраций московской милиции в установленном порядке, — ответил он.
Кристи вскочила на ноги с такой легкостью, словно было раннее утро, а не поздняя ночь. Григорий Алексеевич позавидовал этой легкости. Ему вторая бессонная ночь давалась с трудом.
— Одна просьба, — усталым жестом остановил её Григорий Алексеевич. — Ради Конрада вам не следует никому рассказывать о том, что произошло. Протокол, составленный в милиции, я изъял.
— Я все понимаю, — серьезно сказала Кристи. — Это в моих интересах.
В её глазах не было ни капли иронии.
Конни ждал на скамейке у соседнего дома. Перед зданием отделения милиции скамеек не было. Увидев её, Конни бросился ей навстречу, потом остановился. «Он не знает, как ему поступить», — подумала Кристи. Она побежала к нему. Он молча сжал её в объятиях.
Кристи убедилась, что Григорий Алексеевич сдержал свое слово. Всей немецкой делегации предложили остаться ещё на неделю в Советском Союзе — просто на отдых — и повезли в Ленинград. А Кристи спокойно прожила эту неделю в трехкомнатной квартире приятеля Конни на Ломоносовском проспекте, и больше их никто не беспокоил.
Утром он ходил в магазин за едой, а она что-нибудь готовила, днем они гуляли в парке вокруг университета, вечером покупали билеты в кино. Кристи предпочитала советские фильмы, ей было любопытно увидеть, что представляет собой социалистическое кино. Конни выбирал иностранные фильмы.
Выстояв в очереди, Кристи посмотрела вместе с ним две новые советские комедии, но она не всегда понимала, почему зрители смеются.
Ночью они занимались любовью. Кристи хронически не высыпалась, и у неё под глазами залегли круги. Теперь она, как в детстве, прикладывалась на диванчик после обеда. Конни дремал прямо в кресле.
На Белорусском вокзале Кристи заплакала. Расставание было безумно печальным. Она чувствовала, что Конни не в своей тарелке, его гложут какие-то мысли. Когда они теперь смогут увидеться?
Когда поезд тронулся, Кристи уткнулась носом в какой-то журнал, который ей подсунул Конни вместе с домашними пирожками и яблоками — в дорогу, но читать не могла. Она думала только о Конни. Она полюбила его навсегда. Другого мужчины у неё не будет, решила она. Другой и не нужен.