Флот сатархов в очередной раз попал в западню, устроенную все тем же неугомонным и талантливым флотоводцем царя скифов Посидеем, и в очередной раз около двух десятков пиратских бирем ушло на дно Понта Евксинского. Переговоры, проведенные Герогейтоном, увенчались было успехом, но победа скифов подействовала на вождей пиратов отрезвляюще. И все усилия жреца пошли насмарку. Единственное, что удалось ему выбить из заупрямившихся басилевсов-сатархов, – это согласие на участие в переговорах с вождями тавров. И только в случае, если тавры пошлют часть своего флота на помощь сатархам и примут участие в блокаде Ольвийской гавани и морских караванных путей, можно было надеяться на успех затеянной царем Понта военно-политической интриги.
Значит, думал Тихон, он поторопился с выводами, – миссия Герогейтона закончилась провалом.
И теперь жрец, уже вложивший немалые суммы под залог будущих барышей от торговли зерном и милостей Фарнака I Понтийского, пытался спасти положение, чтобы и вовсе не остаться внакладе. И последней его надеждой был Тихон с его незаурядными дипломатическими способностями. Сам же Герогейтон направился в Херсонес. Причины этого в своем коротком послании он не пояснял, но Тихону объяснений и не требовалось – видимо, Герогейтон решил просить помощи у херсонеситов под предлогом оказания содействия святому делу борьбы против варваров, а на самом деле, чтобы пополнить изрядно опустевшую казну храма Аполлона Дельфиния. Но это было сейчас не столь важно для Тихона. Главное – переговоры вождей сатархов и тавров. И их конечный результат…
Посольство сатархов было многочисленно: воины охраны басилевса, слуги и с десяток приближенных, знать сатархов. Рослые, крепкие сатархи, разодетые в богатые одежды, с гордым и надменным видом посматривали на вождей тавров. Те, словно сговорившись, были одеты просто, непритязательно, и только оружие сверкало золотом и драгоценными камнями отделки.
Басилевс сатархов, тощий и седобородый старик, видимо, изрядно устал в дороге – преклонные годы давали о себе знать, – но свою старческую немощь он успешно скрывал под маской спокойной сосредоточенности и некоторой медлительности.
После непродолжительной трапезы, во время которой вместо обычного вина подавали холодную ключевую воду, вожди тавров и басилевс с приближенными уединились в просторной хижине главного жреца Девы, служившей одновременно и местом тайных совещаний. Воины и слуги удалились за пределы святилища, к подножию утеса, где для них был приготовлен сытный обед и боспорское вино, а немногочисленные жрецы остались охранять вход. Кроме знати, на совет были допущены Тихон и главный жрец таврской святыни, костлявый морщинистый старец с пронзительным взглядом.