Так вот, в американской «педагогической модели» роль мужчины сводится только к зарабатыванию денег. Все остальное решает женщина. Она выбирает компанию для мужа, школу для детей, окружение; решает детские и подростковые конфликты. Занятый зарабатыванием денег мужчина «не имеет на это времени». Комплекс матери – плохой, коварной, властолюбивой или наоборот – милой и всепрощающей, проходит через все великое американское искусство, достаточно вспомнить хотя бы «На восток от Эдема» Стейнбека. Ибо Америка, по мнению многих социологов, является страной, которой управляют женщины через могущественные женские организации, хотя внешне все выглядит иначе и ни одна женщина никогда не была президентом.
Суть дела не сводится к тому, работает ли где-нибудь женщина или управляет домашним царством, а к популяризации таких воспитательных стандартов, в которых подобающую роль мог бы играть мужчина. Произошло ужасное недоразумение. Принцип «разделения обязанностей» – такой правильный и гуманный, спутали с принципом «замены ролей».
Но что значит на практике «разделить обязанности», а что значит «поменяться ролями»?
Не кажется ли Вам, что прежде всего, вероятно, следовало бы определить, что в современном мире мы понимаем как «мужское начало», а что как «женское»?
Не кажется ли Вам, что в первой главе своей диссертации я прежде всего должен попытаться определить сущность «мужественности» и «женственности», так необходимых в процессе воспитания детей?
С нетерпением жду ответа и жму руку.
С уважением.
* * *
Ответ мог прийти через неделю или две, а возможно, даже через месяц. У меня было время, чтобы спокойно начать работать над первой киноновеллой «Соблазнителя». Я работал много, потому что вокруг дома лежал глубокий снег. В доме стояла тишина, и ничто не нарушало моего состояния.
В это время я снова начал навещать дом агронома, где пани Зофья подавала мне чай, настоянный на пяти травах, такой, какой я люблю. Как правило, я заставал агронома, поскольку закончились вечерние курсы по полеводству, и крестьяне готовились к весне. Но однажды вечером Зофья была одна, их четырехлетний ребенок спал, а она вязала на спицах какой-то очень яркий свитер.
Я выпил свою порцию чая и, как всегда в таких случаях, сказал:
– На 138-м участке, на выгоне, кончается сено – серны или олени почти все съели или разбросали. Говорят, даже лось появился. Но немного сена все же еще осталось.
Она встала со стула, подошла к окну и, стоя ко мне спиной, сказала в густую деревенскую темноту, которая действительно казалась непроницаемой: