В эти месяцы жители городка, включая солдат, прилежно занимались поисками посторонних прибытков: мочили и дубили кожи, скупали мёд, воск и шерсть, охотились по осенней тяге на птицу, ловили, солили рыбу… Сам господин асессор был любителем лошадей и овец, которых он за лето скупал у башкир, а к осени гнал на продажу в Уфу и в Самару. Обычно он сам выезжал со своим табуном лошадей в Уфу, где проводил время в отдыхе до первопутка, когда наступало зимнее оживление на пристани, — начинали возить паклю для конопатки судов, смолу, пеньковые и мочальные канаты, железо и медь с заводов и, наконец, тянулись обозы с солью. Тогда же приступали к зимним заготовкам леса для постройки судов.
Развлечением служили чиновникам медвежьи и волчьи облавы да карточная игра.
Раздосадованный невозможностью выехать с пристани, Богданов принял участие в общих осенних развлечениях: соревнуясь одна с другою, попадья и офицерские и приказчичьи жены варили пьяную медовую «кислушку», и каждый вечер в другом доме все собирались «пробовать» её с вечера до утра — где с инбирем, где с корицей, где с мускатным орехом, с изюмом…
Шли осенние дожди, стояла грязь.
Высланные для набора «инородцев» команды не возвращались.
Асессор сначала считал всего лишь досадной помехой своему ежегодному отдыху появление самозванца и губернаторское поручение о приёме на пристань «инородческих» команд. Но вдруг он был ошарашен слухом о том, что Оренбург оказался в осаде от самозванца, а вслед за тем прискакал гонец с отчаянным письмом генерала Кара, старого знакомого, с которым асессор не раз проводил ночь за карточным столом.
«Милостивый государь, Пётр Степанович! — писал генерал асессору. — Волею государыни назначен я к подавлению самозванца, для чего по редутам и крепостям Самарской линии набраны мною гарнизонные инвалиды. Двое из оных кавалеров пронзили меня любопытным признанием, что были в походах ещё с государем Петром Великим. После сего не удивлюсь встретить таких, что с царём Иваном Васильевичем Грозным брали Казань.
Его превосходительство господин губернатор Рейнсдорпписал ко мне, что в помощь мне набирает инородцев. Что же, славное войско — спокон веков наяву и во сне только и мыслят о мятежах. Однако же крайность мою поймёте, когда скажу, что молю Христом-богом и сих язычников ваших хоть сотен пять прислать поскорее. Промедление смерти подобно!»
И только теперь, прочитав письмо Кара, Богданов понял, что дело нешуточно, только теперь он почувствовал всю великую важность возложенного на него поручения.
На улицах городка и на площади перед управлением пристани скопилось несколько сотен иноплеменного войска.